густое, без примесей. И я, бывало, убегала с уроков и мчалась к ней, утопая в сугробах, чтобы попробовать запретный напиток. – Пруденс вздохнула, вспомнив о тех волшебных временах, когда она жила с мамой и папой, окруженная их любовью, в полной безопасности.
– Очаровательная история! – фыркнул Мэннинг. – И что же из нее следует?
– Неужели не понятно? Быть может, ваше сердце, как это вино, заледенело и ждет освобождения. А потом оно оттает и станет еще прекраснее и чище, чем прежде.
– Любопытная мысль. Только к чему все это?
– Ну, чтобы жить и снова любить! Еще не все для вас кончено. Я испытала счастье с лордом Джеми, потому что всегда мечтала о любви и не теряла надежды. И сейчас полагаюсь на волю Божью. Мой возлюбленный ждет меня там, в Америке. Я знаю. А вы… Разве вы не верите, что у Господа есть насчет вас свои планы! Неужели вы совсем потеряли надежду?
Мэннинг привстал, опершись на локоть, и приподнял Пруденс за подбородок.
– Великий Боже, – прошептал он, пристально посмотрев ей в глаза, – неужели в мире еще существуют такая нежность и доверчивость? Бедное, глупенькое дитя! Вместе с Мартой я похоронил свои надежды и себя самого. Когда мы доберемся до Виргинии, у вас, надеюсь, начнется новая жизнь. А моя закончится. Именно этого я и хочу. – Мэннинг разжал пальцы, отпустив подбородок Пруденс, и опять улегся на подушку. – Больше всего на свете, – добавил он страстно.
Пруденс печально отвернулась. Что тут сказать? Какие у него теплые пальцы! Она до сих пор чувствовала их прикосновение, но на сердце у нее стало холодно от его отчаяния. Нет, это трудно понять. Неужели горе может быть настолько сильно, что у человека исчезает желание жить, гаснет святая искорка в душе? Меня, думала Пруденс, страдания сделали сильнее и решительнее. А Росс…
«Прости меня, Господи. Я не имею права судить его. У меня по крайней мере есть ради кого жить. И есть, кого любить».
Пруденс ещё долго лежала в полудреме, и в голове у нее вихрем кружились мысли. Потом она услышала, как Мэннинг заворочался и сонно пробормотал:
– Марта.
Его рука снова обвилась вокруг ее талии, но на этот раз Пруденс не стала сопротивляться. Ей было тепло и уютно.
Но почему она позволила это? Чье исстрадавшееся сердце нуждалось в нежных объятиях? Мэннинга? Или ее собственное?
Глава 7
– Я принес вам завтрак.
Пруденс с трудом оторвала голову от подушки и посмотрела на Мэннинга затуманенным взглядом. Он держал в руках небольшой поднос, на котором стояла плошка с густой кашей и кружка горячего, дымящегося сидра. Она застонала. В висках опять стучали молоточки, а желудок сводили спазмы. Какой ужас!
– Господи! – жалобно простонала Пруденс, ухватившись за живот. – Я не смогу проглотить ни кусочка. Меня стошнит.
– А… ну конечно. Совсем позабыл.
Голос Мэннинга звучал насмешливо и слегка неодобрительно.
– Что вы имеете в виду? – негодующе спросила Пруденс.
Он дерзко улыбнулся:
– Это от качки, я уверен. Скоро вы привыкнете.
– У меня болит голова, – мрачно заявила Пруденс, не в силах выдавить из себя ответную улыбку.
– В каюте спертый воздух. Одевайтесь, я выведу вас на палубу. Шторм, кажется, прошел стороной, только дождь моросит. – Росс поставил поднос на буфет. – Но сначала вы должны позавтракать. Выпейте чаю и съешьте хоть несколько печений. Я настаиваю. – Он показал ей на таз с водой, стоявший на столе. – Вставайте. Пока вы будете одеваться и умываться, я приготовлю чай.
Неужели он не даст ей возможности самой спокойно привести себя в порядок? Пруденс даже не пошевелилась, с раздражением дожидаясь, пока Мэннинг повернется к ней спиной. И вот наконец она одержала маленькую победу! Стоило Россу отойти в сторонку, как она соскочила с кровати. Теплая вода приятно освежила лицо. Умывшись, Пруденс сразу почувствовала себя гораздо лучше; даже головная боль утихла. Она приспустила рубашку и протерла подмышки, потом побрызгала себя ароматной розовой водой, которую принес предусмотрительный Мэннинг. Кроме таза, он оставил на столе стакан с холодной водой, зубной порошок и щетку. Пруденс почистила зубы и выпила воду, оставшуюся в стакане, чтобы унять подкатывавшуюся к горлу тошноту.
Пока она облачалась в платье Марты, Мэннинг готовил завтрак. Он вытащил из сундучка маленькую жаровню, зажег огонь и вскипятил воду. Заварив чай, Росс повернулся и подал чашку Пруденс, которая в это время расчесывала медно-рыжие кудри.
– А у вас очень красивые волосы, – вдруг заметил он. Эта фраза прозвучала скорее как констатация факта, нежели комплимент, поэтому Пруденс предпочла на нее не реагировать. Воткнув гребень в волосы, она взяла чашку.
– Вы считаете, это разумно?..
– Когда идет качка, лучше чтобы желудок был полный. В любом случае, какова бы ни была причина недомогания. Погодите. – Мэннинг повернулся и вынул из буфета маленький пузырек. – Вам определенно поможет настой мяты, – сказал он, наливая несколько капель в чашку.
От чая по телу Пруденс растеклось тепло, а сухое печенье хорошо легло на желудок.
– Не знаю, что со мной случилось, но сейчас почти все прошло.
– Так и должно быть. Я знаю по собственному опыту, что приступы морской болезни длятся недолго. Легкая тошнота по утрам. И только. – Росс кивнул, указывая на скамью, где лежал большой сверток. – У мистера Сликенхэма полным-полно муслина. Ножницы, иголки и нитки – все в вашем распоряжении. Правда, чулок у интенданта нет, но я отдам вам несколько пар своих.
– Спасибо. – Пруденс прикусила нижнюю губу. – Вы, наверное, уже давно встали? Но как же вы ухитрились…
– Выбраться из кровати? Я перелез через вас. Она вспыхнула от стыда. Значит, Мэннинг был совсем близко…
– Видимо, я проделал все это очень осторожно, – усмехнулся Росс. – Вы даже не пошевелились.
– И тем не менее это непорядок, – заявила Пруденс.
– Ладно, будет вам, – нетерпеливо перебил ее Росс. – Вы пережили эту ночь, никто вас не тронул, верно? Придется вам привыкнуть к тому, что я встаю рано. Можете спать у стены, если видите тут что-то неприличное.
– Я так и сделаю! – с вызовом воскликнула Пруденс. Надо показать ему, что она не какая-нибудь глупышка, которой можно командовать как угодно!
– Идемте на палубу, – предложил Мэннинг, направляясь к двери.
