— А это кто? — изумилась Надежда, но я пожала плечами.
— Понятия не имею. Мне кажется, что эту фотографию я никогда раньше не видела. Она настолько непохожа на все остальные, что я бы ее обязательно запомнила.
Когда баба Варя показывала мне этот альбом, этого снимка не было.
— Начать с того, что она цветная, — вставила Надежда, — а все остальные сделаны в такие времена, когда цветной фотографии не было и в помине. Судя по костюмам, — Надежда смотрела на фотографию с все большим интересом, — в этом альбоме нет ничего, относящегося не только к девяностым, но и к восьмидесятым годам. Пожалуй, даже к семидесятым. Самое позднее, что я здесь вижу, если не ошибаюсь, конечно, — это конец шестидесятых. Очевидно, баба Варя с тех пор перестала фотографироваться: ей стало грустно смотреть на свое стареющее лицо. А эта фотография выбивается из всех остальных. Тем более вы говорите, что никогда не видели ее прежде.
А когда вы вообще в последний раз рассматривали этот альбом?
— Давно, больше пяти лет назад, когда баба Варя была еще жива. Мы смотрели альбом вместе с ней, и она рассказывала мне о каждом снимке. Потом она умерла, а позже, когда мы переезжали, я попросила у свекрови альбом на память. Она отдала мне его спокойно, потому что никакой ценности для их семьи он не представлял: родных там никого, кроме самой бабы Вари…
— Какая странная фотография, — задумчиво проговорила Надежда, — поглядим-ка мы на нее получше.
Она осторожно вынула фотографию из косых прорезей альбома и поднесла поближе к свету. Действительно, все здесь было странно. Женщина на фото была снята в высоком окне почти в полный рост, потому что подоконник был очень низкий, и она открывала рот, как будто хотела крикнуть — и не могла… Или кричала, а ее никто не слышал. И за ее плечом я разглядела еще одно плечо и руку — мужскую, были видны рукав пиджака и белая манжета рубашки.
И эта рука вызывала еще большее беспокойство, чем лицо женщины.
Я указала Надежда на мужской рукав, она кивнула, как видно, мысли наши шли в одинаковом направлении.
— Слушай, — она от волнения стала обращаться ко мне на «ты», — этот мужчина у нее за спиной, ведь это же убийца! Она стоит в очень неустойчивой позе, он толкает ее в плечо, и секундой позже она вылетает в окно — видишь, ей уже не за что схватиться руками, а наклон тела такой, что на ногах не устоять. Эта фотография самого настоящего убийства.
Я похолодела. Мало мне бесконечных неприятностей, мало трупа в собственной квартире, так вот еще — в старом безопасном уютном семейном альбоме нахожу тайну чужой смерти! Чушь какая.
— Почему вы думаете, что это именно настоящее убийство, а не кадр из фильма, допустим? — агрессивно спросила я Надежду.
— А как этот кадр попал в альбом? — не менее агрессивно возразила она мне. — Вполне современная фотография, совершенно не потрепанная, новая, в общем.
— Я не могу объяснить, как этот кадр попал в альбом, а вы можете объяснить, как сюда попала фотография убийства? И, вы меня простите, Надежда Николаевна, какое мне до этого дело? Я никогда не видела женщину на снимке, да и время прошло с тех пор, как снимок сделан, потому что альбом все это время лежал у меня в квартире на антресолях, все пять лет, что мы тут живем.
Как положила я его туда, так и не доставала.
Только в прошлом месяце по просьбе Тамары Васильевны принесла ей показать.
— Но ваш муж мог…
— Я вас умоляю! — отмахнулась я от такого глупого предположения Надежды — Чтобы муж полез на антресоли? Это исключено!
— Тогда сделаем допущение, что снимок уже был в альбоме, когда вы привезли его на эту квартиру, — оживилась Надежда. — Стало быть, прошло пять лет.
А теперь слушай внимательно и не перебивай. Ты говорила, что кто-то обшарил твою квартиру, рылся, в основном, в книгах, бумагах и старых журналах. И что ничего не пропало, то есть он не нашел то, что искал.
А искал тот человек настолько целенаправленно, что хладнокровно убил второго человека — того, кто помешал его поискам.
Из этого делаем вывод, что вещи, которую он искал, в доме не было, но она должна была там быть. То есть не было ее временно. А чего у тебя не было временно? Вот этого альбома. Может, его-то и искали так упорно?
— На фига ему старый альбом? — Я так устала, что забыла о приличиях.
— В данном случае мне кажется, что дело именно в той самой фотографии, явно неуместной в этом альбоме.
Тут я заметила, что глаза у Надежды Николаевны слишком ярко блестят и голос приобрел молодую звонкость.
— Если узнать, кому нужна эта фотография, то можно узнать, кто ее искал и кто убил того рыжего в твоей квартире, — почти мечтательно произнесла она.
Я закусила губу, чтобы не сказать вслух, что за каким чертом, собственно, ей-то. Надежде, это все надо, и не слишком ли много допущений? Ведь сама фотография ничего не доказывает — просто квадратик бумаги…
Но эта женщина явно умела читать чужие мысли. Во всяком случае, со мной это у нее получалось.
— Мария, не смотри так недоверчиво, — сердито сказала она, — я тебе в матери гожусь. У тебя на лице написано, что я старая идиотка, начиталась детективов и на этой почве у меня слегка поехала крыша. Проще говоря, я все это высосала из пальца.
Я покраснела, но она предпочла этого не заметить.
— Тогда переходим к фактам. Бесспорный факт один — труп в твоей квартире.
Поскольку ты его не убивала, это сделал кто-то другой. Если мы узнаем, почему, то узнаем, и кто.
— Вы говорите — мы?
— Ну да, ты что, не хочешь, чтобы тебе помогали? Ну как знаешь, — обиделась Надежда.
Я опомнилась и поняла, что веду себя по-свински. Не так много у меня осталось друзей, чтобы отмахиваться от помощи.
— Право, не знаю, — промямлила я, — все это так сложно и неожиданно. Вы уверены, что это не пустая трата времени?
— Там посмотрим, — с энтузиазмом ответила Надежда. — Приступаем к делу. Первое, что мне хотелось бы уточнить, — это когда фотография могла попасть в альбом. — Надежда еще раз внимательно осмотрела снимок. — Фото сделано на фирменной «кодаковской» бумаге — здесь на обратной стороне можно прочитать название. Фирменные пункты печати «Кодак» почти на каждом углу, так что бумага нам ничего не даст.
— Когда баба Варя показывала мне альбом, этой фотографии там точно не было.
После ее смерти я выпросила альбом на память, но не сразу, а потом, когда мы переезжали. При переезде, сами понимаете, все вещи были в полном беспорядке, и, как мне помнится, альбом лежал какое- то время в коридоре в старой квартире на телефонном столике. Я забрала его позже, уже после переезда. Так что в это время кто угодно мог положить ее в альбом, потому что тогда еще народ в ту квартиру на Марата ходил. Другой вопрос — зачем он стал бы класть в наш альбом свою фотографию?
— Зачем? — переспросила Надежда. — Чтобы ее спрятать. Конечно, лучше прятать современную цветную фотографию среди ей подобных, иначе она слишком бросается в глаза. Но возможно, у того, кто ее спрятал, не было выбора, он очень торопился, возможно, ему угрожала опасность. Но это уже из области чистых предположений.
Значит, пять лет назад в альбом могла попасть подозрительная фотография, и с тех пор, как ты утверждаешь, альбом никто не открывал.
— Совершенно верно.
Надежда еще раз внимательно рассмотрела фотографию.
