оно и было — ведь у Викентия Федоровича Животовского не было никого ближе, чем он сам, а именно с самим собой ему предстояло расстаться.
Неожиданно в мире кончился воздух. Дышать стало нечем. Даже те жалкие крохи воздуха, которые удавалось невероятным усилием протолкнуть в легкие, не годились для дыхания — они были хрупкими и колючими, как битое стекло.
Животовский успел еще подумать, что ему так и не удалось получить «Оскар», а также «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля, и на этой мысли он кончился.
Викентия Федоровича Животовского, известного кинорежиссера и телевизионного продюсера, больше не существовало.
Тело в дорогом кожаном плаще с узким воротником из голубой норки сползло по блестящему боку «пежо-406» и застыло на асфальте возле правого переднего колеса.
Сутулый человек внимательно посмотрел на дело своих рук, завернул орудие убийства в носовой платок и спрятал в карман.
Оглянувшись на стеклянные двери телецентра, за которыми невозмутимый охранник разгадывал свой кроссворд, он вполголоса проговорил:
— Историческая справедливость восстановлена… — Чуть подумав, он добавил:
— Частично восстановлена!
И быстрым шагом направился за угол телецентра, где его ожидала машина.
В квартире стояла тишина. Но не та одинокая холодная тишина, которая наблюдается в квартирах, покинутых хозяевами надолго, — уехали, к примеру, в отпуск или в долгую командировку. И не та мертвая тишина, какая бывает в абсолютно пустой квартире, хозяева переехали, квартиру выставили на продажу и вывезли все ценное, а остальное бросили за ненадобностью. Не было также в квартире гулкой тишины нового дома, когда в самой квартире еще никого нет, но от соседей сверху доносятся уже визг дрели и постукивания, а за стеной кто-то шуршит и хлопает дверью, и на лестнице сквозняк, потому что носят и носят плитку, линолеум и мешки с цементом.
В квартире никого нет, но она знает, что не сегодня-завтра распахнется дверь и ворвутся в квартиру развеселые ребята-мастера, предводительствуемые солидным немногословным прорабом, набросятся на пол, потолок и стены, и через некоторое время превратят пустой бетонный сарай в игрушку. А может, и не превратят, это уж как повезет, но всегда нужно надеяться на лучшее.
В этой квартире стояла совсем другая тишина — уютная, домовитая.
Вот чуть треснул паркет, вот колыхнулась занавеска. Скрипнула оконная рама, с кухни донеслось удовлетворенное урчание холодильника.
Квартира была полна обитателей, но все они в этот поздний и очень теплый апрельский вечер вели себя очень спокойно, почти не издавая никаких звуков. Впрочем, звуки были.
Из большой клетки, стоявшей на тумбе в гостиной, доносилось постукивание и почесывание. Клетка была накрыта платком, но тот, внутри, вел себя беспокойно.
С дивана доносились время от времени тихие взвизги и всхрапывания — там растянулся крошечный песик породы чихуахуа. Песик сладко спал, изредка подергивая во сне лапами. В другом углу дивана лежал, свернувшись калачиком, черный пушистый кот, даже в такой позе казавшийся огромным. Кот не шевелился и не издавал никаких звуков, но, присмотревшись к нему, можно было заметить, что глаза у кота открыты и он посматривает по сторонам весьма настороженно.
Кот Аскольд всегда заранее предчувствовал перемены. В этот раз ему пришлось расположиться на диване, поскольку его любимое кресло заняла Лола. Лола сидела в кресле, поджав ноги, и с увлечением читала толстую книгу. Таким образом, тишину с ее стороны нарушал лишь шелест страниц. Вот она перевернула последнюю и захлопнула толстую книгу. Кот от звука не двинулся с места, только вопросительно приподнял одно ухо, Пу И — Лолин любимец, крошечный чихуахуа, названный ею так в честь последнего китайского императора, — даже не проснулся.
В комнате было раскрыто окно, и внезапный порыв ветра всколыхнул занавеску. Лола слегка поежилась — все же вечером в апреле прохладно. Но лень было встать с кресла и закрыть окно. Только сейчас она поняла, что в комнате темновато. Надо же, как зачиталась… Лола потянулась в кресле и заметила, что кот смотрит на нее очень внимательно.
— Аскольд, а я знаю, что ты не спишь, протянула она.
Кот не обратил на ее слова ни малейшего внимания, даже не повернул голову в ее сторону. Он напряженно прислушивался к чему-то одному ему ведомому. Лола, прекрасно изучившая кота, тоже стала прислушиваться, но ничего не услышала. Она тихонько потянула к себе тапочки и встала с кресла, потирая занемевшую ногу. В это самое время Аскольд сорвался с дивана и черной молнией бросился в прихожую, после чего сел там у двери, преданно поедая ее изумрудными глазами.
Привычно подивившись такой прыти и также привычно обидевшись на кота, Лола потащилась на кухню. Она прекрасно знала, что кот Аскольд совершает такие кульбиты только в одном случае — минуты за три перед появлением в квартире Лени Маркиза — Лолиного компаньона. Больше кот ничем не проявлял своего особенного отношения, только иногда мурлыкал по утрам, лежа у Маркиза на груди.
Обиделась же Лола на кота потому, что она его кормила и даже пыталась вычесывать, он же принимал ее заботы как должное и очень редко выражал свою благодарность. Лола забыла в этот момент, как в трудную минуту, когда Ленька бросил ее и уехал с какой-то отвратительной провинциальной кривоногой каракатицей, звери сплотились вокруг нее и помогли пережить трудное время. И когда Ленька вернулся, а иного и быть не могло, звери приняли его в штыки. Но Маркиз с его обаянием легко сумел растопить холодок, возникший между ним и котом, и вот уже Аскольд сидит и смотрит на дверь так пристально, как будто хочет на ней дырку проделать… Звонок в дверь раздался неожиданно —Лола прислушивалась к шуму лифта, а Леня решил подняться пешком.
— Ты дома? — удивился он. — Что это ты сидишь в четырех стенах, когда на улице такая прекрасная погода?
— А где мне прикажешь быть, как не дома? — огрызнулась Лола, но без настоящего куража.
Нынешним вечером у нее было такое расслабленное состояние, что даже ругаться не хотелось. Ее компаньон ушел на какую-то деловую встречу, его вызвал один знакомый, якобы для того, чтобы предложить какое-то дело. Лола знала, что Леня вряд ли согласится, поскольку он привык объекты для своих операций выбирать сам. Леня был мошенником экстра-класса, работал всегда один, то есть вместе с Лолой, и по мере надобности привлекал в процессе операции разовых помощников из числа старых проверенных знакомых. Леня ушел сегодня на встречу, но Лола не слишком волновалась по этому поводу, потому что взяла со своего компаньона честное слово, что он не станет ввязываться ни в какие сомнительные дела. Уж слишком много в последнее время было у них неприятностей. Казалось, что судьба втягивает в них Лолу с Маркизом помимо их воли. Ну, разумеется, они с честью выходили из любых передряг, но все же везению когда-либо придет конец, а что тогда будет, Лола не смела и думать.
— Ты голоден? — спросила она Маркиза тоном заботливой жены.
— Не то чтобы голоден, но чаю с удовольствием выпью! — объявил Леня и устремился на кухню.
Лола взглянула на часы и покачала головой — четверть двенадцатого, кто в такое время ест? Впрочем, она не собирается Леньке указывать, это его личное дело. Лола нажала кнопочку электрического чайника, выставила на стол сухое печенье и коробку трюфелей. Маркиз глянул на стол и удивленно поднял брови. Под его взглядом Лола полезла в холодильник и достала оттуда солидный шмат ветчины, упаковку нарезанной ломтиками семги и кусок орехового рулета, после чего Леня сам ревизовал холодильник и добавил на стол еще баночку маринованных огурчиков и салями. Пока его боевая подруга заваривала чай, Леня успел отрезать кусок черного хлеба размером с надгробную плиту криминального авторитета и аккуратно уложить на него ветчину, салями и огурцы. Положив в большую кружку три ложки сахару, он размешал, отпил большой глоток и поморщился, после чего добавил еще одну ложку и только после этого откусил полбутерброда.
По лицу Маркиза разлилось умиротворение, он подмигнул Лоле и снова отхлебнул из кружки, на которой изображен был черный кот с белыми лапами — судя по внешнему виду, близкий родственник Аскольда. Кот сидел, аккуратно сложив лапы, и внимательно наблюдал за божьей коровкой, ползущей по травинке. То есть этот нарисованный кот сидел спокойно, занимаясь созерцанием, а живой Аскольд в это
