схватил его за руку и защелкнул на ней наручник, второй же наручник был у него на запястье. Парня втолкнули в квартиру и захлопнули дверь.
Мастерская представляла собой обширное светлое помещение, солнце проникало в нее не только через окна, но и через стеклянный наклонный потолок. Одну стену занимало огромное панно, на котором изображены были в ряд пионеры, девушки в спортивных шароварах, молодые люди с отбойными молотками и грудастые поселянки со снопами колосьев. У всех персонажей были широко открыты рты. Легов задумался, что бы это значило, но вспомнил, что хозяин мастерской был видным художником советского времени.
— А чего они все рот-то разинули? — Анатолий ткнул прикованного парня.
— А картина называется «Поющая молодость», — охотно объяснил тот, нисколько не расстроившись, что его держат в собственном доме в таком унизительном прикованном состоянии.
В комнате было навалено еще множество свернутых холстов и подрамников, а в самом почетном углу помещалась женская гипсовая статуя в полтора человеческих роста. Статуя представляла собой самую обычную девушку с веслом, каких понаставлено было раньше в садах и парках нашей страны несметное количество. Единственное отличие состояло в том, что эта деваха была совершенно голой, то есть явственно просматривались пышные гипсовые формы.
— Шутка гения, — усмехнулся парень. — Это Затирушин на старости лет такое отчебучил. А никуда не взяли, так он здесь ее хранит, как память, и выбрасывать не велит.
— Ты нам зубы не заговаривай! — прикрикнул Анатолий. — Дома есть кто еще?
— Никого, я один… — протянул парень, — а что? Это было сказано таким честным голосом, что Легов не поверил, тем более откуда-то из глубин помещения доносился звук льющейся воды. Легов заглянул в небольшой коридорчик, как вдруг откуда-то вынырнула худощавая тень и угостила его хорошим ударом ногой по ребрам. Легов присел, а тень метнулась к тем двоим, прикованный парень сделал подножку, Анатолий, падая, ухватился за статую, и все трое свалились на пол с ужасающим грохотом.
— Васик! — заорал молодой человек субтильного сложения, в одних плавках и босиком. — Что ты наделал? Затирушин нас убьет!
Действительно, статуя раскололась на множество кусков.
— Да плюнь ты на нее, Стасик! — Васик озабоченно рылся в карманах бесчувственного Анатолия. — Куда он ключ от наручников положил?
Тут гипсовая пыль немного осела, и парни увидели, что на них решительно глядит дуло леговского пистолета.
— Ну, ребята, — расстроенно говорил Легов, ну, я от вас такой глупости не ожидал. Нападение при исполнении — это уж ни в какие ворота… К чему такая агрессия? Я же только поговорить хотел…
— Ага, в наручниках, — проворчал Васик, найдя наконец ключ и высвободив руку.
— Так вы же шустрые, еще удерете… Ладно, парни, — он стал серьезным, — быстро говорите мне, куда дели ту картину, что увели у нового русского в Карловых Варах? Две голландские картинки меня не интересуют — не мой профиль. Шутки кончились, дело-то серьезное.
Свободной рукой он показал им удостоверение.
— Понять не могу, у кого из-за той картины душа болит! — Стасик пожал плечами. — Откровенно говоря, ничего особенного, «Прощание Гектора с кем-то там…»
— С Андромахой, — медленно проговорил Васик, как видно именно он когда-то учился в Академии художеств, — говорите, вы из Эрмитажа? А картина-то большая, размер совпадает с.., мама моя дорогая! — он взъерошил светлые волосы.
— Молчи! — приказал Легов. — Говори, кто вас на ту картину подрядил?
— Женщина одна, — Васик хмыкнул, — такая… он сделал в воздухе жест, изображающий нечто воздушное, но немалых размеров.
— Как она вас нашла?
— Нашла и все, говорит, есть для вас работа в Чехии. Дорогу оплатила, план дома дала, даже сказала какой код у сигнализации. Наше дело было только картину вытащить и ей доставить. Мы и согласились.
— Зовут ее как? Фамилия? — отрывисто спрашивал Легов.
— Зовут Маргарита, фамилию не знаем, — ответил Стасик, — сама русская. Но языки прилично знает, в Европе живет.., вроде бы в Амстердаме. Звонила туда при нас.
— Как выглядит?
— Классная такая тетка! — одобрительно сказал Стасик. — То есть не тетка — дама! Она молодая, полная такая, белая.., похожа на кого-то, Васик, тебе ведь тоже понравилась, да? Ты так на нее смотрел…
— А вы разве не из этих? — Легов покрутил головой.
— Обижаешь, начальник! — весело завопил Васик. — У вас как если вместе люди живут, так сразу уже из этих!
Но было видно, что он нисколько не обиделся, и вообще, ему наплевать, что о них с другом подумают.
— Так на кого она похожа? — настаивал Легов.
— На женщин Рембрандта! — выпалил Васик. Евгений Иванович Легов не был творческой личностью, при его профессии это бы здорово помешало. Но, работая последние годы в Эрмитаже, он все же не совсем был далек от искусства, а посему не стал махать рукой на наблюдения Васика, а отнесся к ним с должным пониманием.
— Ну вот что, — сказал он, подходя ближе и с неудовольствием наблюдая, как Анатолий, растерянно крутя головой, сидит на полу весь в гипсовой пыли, — вы мне еще понадобитесь, так что из города — никуда. И вообще, кончайте вы эту самодеятельность, попадетесь ведь рано или поздно. Или вляпаетесь в серьезную историю, вот как сейчас.
Во время этой речи Васик ел Легова не правдоподобно честными глазами, а Стасик краснел и опускал длинные, как у девушки ресницы.
Анатолий встал, пошатываясь и потирая затылок, — ему здорово попало гипсовой статуей.
— Ну это же надо… — бормотал он, направляясь к двери.
— Зевать по сторонам не надо, — ворчливо заметил Легов, — а то разинул варежку вон, как эти! он махнул рукой в сторону панно.
Едва за ними закрылась дверь, Стасик переглянулся с Васиком. Оба поняли друг друга отлично, никаких слов им не понадобилось, и Стасик, крутанувшись на босой пятке, исчез из комнаты, чтобы появиться через две минуты полностью одетым, с небольшим рюкзачком за плечами. Васик за это время собрал кое-какие ценные вещицы в большую матерчатую сумку, после чего осторожно, стараясь не скрипеть, приподнял старую оконную раму. Стасик послушал у двери, остался удовлетворен и махнул рукой приятелю, тогда тот полностью открыл окно. Сам же он нагреб в мусорное ведро остатки разбитой гипсовой статуи и подвесил ведро над входной дверью, с тем чтобы оно обязательно ударило всякого входящего по лбу, после чего удовлетворенно ухмыльнулся и скользнул вслед за Васиком в окно.
Как уже говорилось, этаж был последний, так что окна мастерской выходили на крышу соседнего, вплотную стоящего дома. Стараясь не греметь кровельным железом, приятели перебежали по ней и спрыгнули на соседнюю крышу. Та была покатой, так что пришлось двигаться медленнее, зато одна стена дома уже несколько лет стояла в лесах, что, конечно, было очень удобно. Приятели спустились по лесам в соседний двор, выскочили в переулок, который упирался в забор маленькой фабрички. Что на ней когда-то изготовляли, не знал уже никто, но в проходной сидел сторож, и ворота были закрыты.
Васик махнул сторожу рукой, тот покивал в своей стеклянной будке, приятели заскочили на территорию и открыли двери большого гаража. Васик вывел оттуда огромный и блестящий «Харлей Дэвидсон», Стасик вытащил два шлема. Через секунду роскошный мотоцикл уже выезжал в открытые сторожем ворота, взревел мотором и пропал из виду вместе с седоками.
Легов страшно недовольный спускался по лестнице. Приходилось сдерживать шаг, потому что Анатолий, тащившийся сзади, все время отставал, жалуясь на головокружение и боль. Внизу, при выходе из подъезда, Легов едва не столкнулся в полутьме с кем-то. Человек был одет во все черное, и даже профессиональный взгляд Легова не смог рассмотреть, как следует, его лицо. Не то оно молодое, не то
