– Мой брат Спенсер вместе с другими арестован по подозрению в контрабанде…
С Рурком произошла мгновенная метаморфоза. Глаза хищно прищурились, улыбка исчезла.
– Когда?! – рявкнул он.
Саммер съежилась, как от удара хлыстом.
– Я… накануне нашей свадьбы, – честно ответила она. – Он в фалмутской тюрьме, и я пообещала… надеялась, что ты сможешь его освободить.
Рурк вскочил с кровати и принялся одеваться. В комнате стояла мертвая тишина. Саммер, охваченная безумной паникой, не соображала, что делает. Ее снедало единственное желание – поскорее признаться во всем и выдержать любое наказание.
– Рурк, у нас не было иного выхода! Пойми, мы голодали! Отец проиграл все, что у нас было, продал лошадей, картины и мебель. Роузленд давно покинули слуги. Конюшни развалились, земли заросли сорняками, а дом напоминает убогую хижину. Приехав в Лондон, я узнала, что он заложил имение за восемнадцать тысяч. Долг возрос до двадцати, и если на следующей неделе лондонский ростовщик Соломон Сторм не получит денег, Роузленд будет продан. – Она прерывисто вздохнула.
Рурк шагнул к кровати и обнял жену:
– Моя драгоценная любовь, почему ты не сказала всего этого раньше! Неужели посчитала, что я отвернусь от тебя в беде? Милая, как же долго ты несла это бремя в одиночку! Тише… все прошло, родная, не плачь, – велел он, целуя ее в лоб. – Если Роузленд так дорог тебе, мы восстановим его и превратим в цветущий сад. Все что угодно, лишь бы ты была счастлива. Плоть Господня, я не могу вынести мысли о том, что ты голодала!
Он заключил ее в объятия.
– А Спенсер? – испуганно прошептала Саммер.
Рурк сжал ее лицо теплыми ладонями, благоговейно глядя в любимые глаза.
– Еще до обеда твой брат будет на свободе, – пообещал он.
Слезы благодарности покатились по щекам Саммер, и Рурк быстро осушил их губами.
– Сердце мое, не плачь, клянусь, это последнее горе в твоей жизни. Посмотри, что я тебе купил!
Он открыл ларец и достал сверкающую алмазную осыпь. Но Саммер зарыдала еще горше:
– О, Ру, ты так добр ко мне! – И, улыбнувшись сквозь слезы, добавила: – Не нужны мне бриллианты!
– Скажи, чего ты желаешь, и у тебя будет все, любимая, – пробормотал он.
Тонкие руки обвили его шею:
– Хочу, чтобы ты снова заронил в меня свое семя.
Рурк, вздрогнув, пробудился, увидел пустое место рядом с собой и вспомнил все. Каким жестоким ублюдком он был, отняв у Саммер ее дитя!
Он откинул одеяло и встал. Пропади пропадом все голландцы! Он возвращается в Лондон за женой.
Прошло больше недели, прежде чем невыносимая боль от ожога немного поутихла. Саммер то тряслась от озноба, то горела в лихорадке. Все это время она почти ничего не ела, отдавая большую часть своей порции Нелли, зато ухитрилась стащить еще одну деревянную ложку. По жестокой иронии судьбы ей стало легче именно в день предполагаемого визита Освалда. Саммер заранее трепетала от ужаса и отвращения. Стоило ему появиться в камере, как остальные пять женщин разбежались по углам, боясь, что его выбор падет на одну из них, но когда он снова велел Саммер идти за ним, даже ко всему привыкшая Сидни искренне пожалела, что ничем не может помочь женщине.
– Ты знаешь правила. Раздевайся.
В тот раз Саммер беспрекословно повиновалась, отвечая на каждый приказ покорным «да, старший сержант», и все же он пытал ее раскаленным железом. Возможно, если теперь она ослушается, он не сумеет придумать ничего нового и отстанет от нее!
Но когда она чуть помедлила, Освалд снова зверски вывернул ей груди, так, что Саммер вскрикнула от боли, но тут же прокляла себя за слабость. Ничего не поделаешь, придется подчиниться.
Она медленно сняла засаленную одежду, почти радуясь, что хоть ненадолго избавилась от грязи. Он приказал ей подать ужин, и у Саммер потекли слюнки от соблазнительных ароматов. В пустом желудке громко заурчало. Набравшись храбрости, она спросила:
– Нельзя ли мне помыться, старший сержант?
– Ни в коем случае, – учтиво улыбаясь, ответил он.
– Но я же прислуживаю вам за столом! Как не противно выносить этот смрад! – возмущенно вскричала она.
– Удивительно, что ты молишь меня не о еде, а о ванне. По-видимому, чистота для тебя важнее набитого живота. Чем грязнее ты станешь, тем больше радости доставишь мне. Надеюсь, что не пройдет и года, как ты превратишься в старуху и начнешь гнить заживо. Ну а теперь можешь натянуть свои мерзкие лохмотья.
Сегодня она держалась настороже, ожидая от Освалда очередной пакости. Саммер прекрасно помнила, что случилось на прошлой неделе.
Освалд допил эль и самодовольно уставился на нее:
– Готов побиться об заклад, ты не прочь предложить мне себя в обмен на некоторые послабления. Видно, плохо меня знаешь… но ничего, все еще впереди. Клянусь, твои волосы сводят Хелфорда с ума. Он разбрасывает их по подушке, перед тем как оседлать тебя? Должно быть, похоть сжирает его день и ночь! Чем ты его околдовала? Что же, жаль, но правила гласят: заключенным полагается стричь волосы, чтобы извести вшей.
Он потянулся за бритвой с костяной ручкой и, возбужденно облизав губы, принялся резать прекрасные волосы Саммер. Теперь короткие пряди едва доходили до ушей. В продолжение всей экзекуции Саммер не шевелилась, понимая, что стоит ей сказать слово, и он обреет ее наголо.
Оказавшись в камере, Саммер с грустью увидела, что та же участь постигла и остальных женщин.
– Чертов ублюдок! – злобно прошипела Сидни.
– Ничего, – утешила Ларди, – волосы снова отрастут. Все одно вши так и кишат у нас в головах!
Саммер стало немного легче. Кажется, они мало-помалу привыкают заботиться не только о себе.
У нее совсем не осталось времени скорбеть о погубленной красоте, поскольку незадолго до полуночи у Нелли начались схватки.
Едва «Языческая богиня» пришвартовалась у лондонской пристани, Рурк сошел на берег и велел везти его к Лил Ричвуд. Хозяйка встретила гостя не слишком
