что она делала, было в этом компьютере, домашний у нее недавно сдох, она жаловалась, что в него вирус попал.
— И когда же это случилось? — поинтересовалась Надежда, — В смысле, когда ее столик так попортили?
— Недели три назад! — Парню уже надоели расспросы, и он начал понемногу накаляться.
— Ой, а что это? — Надежда Николаевна с самым наивным видом вытащила из бумажной груды глянцевый прямоугольник. — Ой, да это же, кажется, Ирочки на визитка!
Действительно, она держала в руках визитную карточку с крупной надписью:
«Горностаева Ирина Леонидовна, журналист».
Ниже стояли три телефонных номера и адрес электронной почты.
— Ну вот видите, как все удачно, — с облегчением вздохнул парень. — Вот этот номер — рабочий, этот мобильный, а этот, — он ткнул кончиком карандаша в последнюю строчку цифр, — а этот, выходит, домашний…
То есть где она квартиру снимала.
Надежда Николаевна поблагодарила его и отправилась восвояси.
Из посещения этой редакции она вынесла довольно много: кто-то, так же как и она сама, считает, что в компьютере Ирины Горностаевой хранилось что-то важное, и этот кто-то — наверняка и есть ее убийца. Значит, преступление связано с тем, что делала Ирина в последнее время.
Правда, злодей успел побывать на ее рабочем месте раньше Надежды и привел компьютер в полную негодность… Но остался еще домашний компьютер, хоть он и поражен вирусом, но она, кажется, знает, как этому горю помочь…
Дома Надежда набрала номер, который вычитала на визитке. У нее не было никаких заготовок, просто решила позвонить наудачу.
Скорей всего, ей никто не ответит, тогда придется придумать что-то другое. Надежда твердо знала только одно: она не отступит. Она обязательно выяснит, кто убил журналистку, а следовательно Илью Константиновича и Витю.
Просто так это дело оставить нельзя, слишком опасно.
В трубке слышались долгие гудки, и когда Надежда уже отчаялась, трубку сняли и запыхавшийся женский голос ответил не слишком любезно:
— Слушаю!
— Алло! — закричала Надежда. — Алло, очень плохо слышно! Кто говорит?
— А вам кого надо? — резонно поинтересовались на том конце.
— Я по поводу квартиры! — осенило Надежду.
Парень в редакции сказал, что Горностаева квартиру снимала, вполне возможно, что сейчас квартира снова сдается.
— Вы по объявлению? — спросил подобревший голос.
— Ну да! — обрадованно закричала Надежда. — Точно, по объявлению!
— Странно, я ведь только сегодня утром объявление отнесла, сказали, что только через неделю… — пробормотала женщина.
— Так вы сдаете квартиру или нет? — недовольно спросила Надежда. — Если не сдаете, то зачем объявление давали?
— Сдаю! — Женщина сбавила тон.
— Адрес говорите! — торопила Надежда. — А то у меня тут еще пять номеров…
Квартира оказалась в печально знаменитом районе возле площади Мужества, на проспекте Шверника, который после перестройки заново переименовали во Второй Муринский. Любой житель нашего города знает, что на площади Мужества вот уже много лет ремонтируют метро. И каждый год обещают, что уж в будущем-то году пустят поезда. Но годы проходят, а воз, как справедливо заметил баснописец дедушка Крылов, и ныне там…
Народ, живущий в окрестностях, кое-как приспособился. Самые удачливые и обеспеченные поменяли квартиры в этом районе на центр или на развитую окраину. Некоторые бегают по утрам через парк Лесотехнической академии к следующей работающей станции метро, утешая себя тем, что это чрезвычайно полезно для здоровья. Многие купили машины. Осталось все равно много людей, которые пользуются маршрутками. Юркие микроавтобусы снуют во все стороны, как жучки-водомерки на поверхности пруда.
Сидя в маршрутке Надежда размышляла, как не повезло жителям окраинных районов в смысле переименования улиц. Отчего-то вышел указ переименовать только те улицы, которые имели старое название. Таким образом на карту города вернулся например Вознесенский проспект и красивейшая улица города — Казанская, бывшая Плеханова. А как быть тем обывателям, которые поселились, например, на проспекте Солидарности или на бульваре Новаторов?
Надежде очень бы хотелось познакомиться с теми людьми, которые заседали в свое время в Комитете по названиям улиц, и задать им прямой вопрос, каким местом они думали, когда придумывали названия? Ну сами посудите, та же площадь Мужества, проспект Солидарности, улица Верности… Если уж решили перечислять все основные добродетели, то почему нет в городе улицы Щедрости, площади Трудолюбия, переулка Смирения или проспекта, допустим, Умеренности? Главных добродетелей, помнила Надежда, всего семь, но ведь есть же еще вспомогательные! Например, улица Благонравия, площадь Прилежания, бульвар Усидчивости, Чистоплотный проезд…
Так нет, чиновники отчего-то решили называть улицы исключительно именами великих людей! И если против поэта Есенина или художника Кустодиева Надежда ничего не имеет против, так как хорошо помнит некоторые их произведения («Клен ты мой опавший» и «Купчиха за чаем»), то скажите на милость, кто такой Шверник?
Нет, Боже упаси, она вовсе не хочет обижать незнакомого человека, тем более что он давно умер. Возможно, он был скромен в быту и морально устойчив, имел хороший характер, любил детей и домашних животных, но кто его знает? Нет, все-таки хорошо, что улицу переименовали обратно.
Вот и нужный дом — большой, кирпичный, когда-то тут был спортивный магазин, а теперь — продуктовый. Надежда обошла дом, все парадные были оборудованы домофонами.
Нужная квартира находилась на девятом, последнем, этаже, но женский голос крикнул, чтобы Надежда доезжала до восьмого, иначе лифт не раскроется. Ничуть не удивившись такому повороту событий, лишь обрадовавшись, что хоть до восьмого этажа можно доехать, Надежда нажала кнопку.
Лифт с кряхтением и клацаньем пополз вверх и застрял между пятым и шестым. Привыкшая к коммунальным ,неприятностям, Надежда Николаевна не стала впадать в панику, а сразу же нажала кнопку вызова. Кнопка запала, да так и осталась. Пленница лифта подняла голову и увидела, что на месте динамика зияет дыра. Стало несколько неуютно.
Еще минут десять Надежда пыталась нажать подряд все кнопки. Лифт оставался недвижим. Она поняла, что нужно звать на помощь. Лифт был старый, располагался в шахте, затянутой сеткой, и двери кабины можно было открыть самостоятельно. Но не двери шахты, в чем Надежда убедилась, подергав ручку. Все это напоминало старый советский фильм, где некто Огурцов вот так же застрял между этажами, и заботливая секретарша пропихивала для него сквозь сетку сосиски с макаронами.
Надежде захотелось есть и пить. А также посидеть на мягком диване. В лифте сидеть было не на чем.
Тут, на ее счастье, судьба послала доброго самаритянина в лице рыжего мальчишки лет десяти.
— Эй! — крикнула Надежда, присев на корточки, так как ее ноги находились на уровне лица мальчишки. — Слушай, как мне отсюда выйти? Лифтера никак не вызвать…
Мальчишка поднял голову и внимательно изучил Надежду. Она сделала жалобное лицо.
— Вы торопитесь? — вежливо спросил мальчишка, и глаза его блеснули.
Надежда предпочла не отреагировать на хитрый блеск глаз и подтвердила, что очень торопится.
— Тогда прыгайте, — посоветовал мальчишка, — отталкивайтесь посильнее, лифт и опустится.
