У Рэмзи чесались руки схватить подонка за шиворот и отрезать лживый язык.
— Прекрасно. Новый граф Энгус так мне и сказал. Я лишь хотел убедиться, что все по закону.
Рэмзи распрощался и спустился вниз, к Джоку, который стерег лошадей. Они отправились в городской дом Энгусов в Гарроуфилде, дверь которого Рэм открыл своим ключом. Мажордом Энгуса приветствовал гостя с неподдельной теплотой.
— Вы получили мое послание, милорд?
— Нет, я в Глазго по делам. А ты послал гонца в Дуглас?
— Да, милорд.
— Тогда понятно. Я жил в Эскдейле, ожидая, пока разродится жена, — с улыбкой сообщил Рэм. — Она подарила мне близнецов — паренька и девчонку!
Мажордом просиял:
— Поздравляю, милорд! Если бы граф был жив, наверняка поднял бы кубок за ваше счастье!
— А что ты хотел мне сообщить?
— Недели две назад в дом вломились грабители. Перевернули все в спальне графа и библиотеке, но, насколько я понял, ничего не взяли.
— А бумаг из стола никаких не пропало?
Старый слуга растерялся.
— Откуда мне знать, милорд? Меня не посвящают в такие дела. Дом полон ценных картин и безделушек, они на месте.
— Арчибальд был здесь после смерти отца? Городской дом теперь перешел к нему.
— Нет, вы единственный, кому старый граф дал ключ.
— У Арчи его нет?
— Только у вас. После смерти графа второй ключ остался у меня.
Значит, мнимый вор пришел за копией завещания!
Рэм прямиком отправился в библиотеку и обыскал стол, но, как и ожидалось, ничего не обнаружил. Пришлось отправиться ужинать. Они поели на кухне, и мажордом отвел Джоку комнату рядом со своей. Рэм отнес седельные сумки в хозяйскую спальню и стал размышлять.
Если Арчи уничтожил завещание и вместе с Голдманом прикончил Ирвина, значит, речь идет о целом состоянии.
Он огляделся. Картины и прочие предметы искусства сами по себе стоят немало. Почему Арчи не явился, чтобы предъявить на них свои права?
Рэм посмотрел на стены, обтянутые светло-зеленым шелком, на гигантскую кровать с обитым шелком мягким изголовьем и решил искупаться. К счастью, в доме была ванная комната, куда подавалась по трубам вода. Рэм наскоро ополоснулся, завернулся в полотенце, вернулся в спальню и лег на спину. Расписной потолок изображал Афродиту, греческую богиню любви, выходящую из морской пены. Изящная рука кокетливо сжимала грудь. Ее золотисто-рыжие волосы напомнили Рэму о жене и страстных ночах, проведенных с ней в этой постели. А их самая первая ночь, когда Тина заперла дверь, чтобы оставить его с носом!
Рэм хмыкнул. Тогда он стал колотить в дверь статуей, стоявшей на верхней площадке, и, кажется, отбил ей ноги. Кстати, он только сейчас прошел мимо этой статуи, возвращаясь из ванной. Интересно, как же ее удалось починить?
Снедаемый любопытством, Рэм встал, вышел за дверь и провел пальцем по тонкой, как волосок, трещинке, проходившей от колен до щиколоток мраморной фигуры. Спереди она была почти неразличима, но вот сзади были заметны следы разрушений и неумелой реставрации. Он поднял фигуру с пьедестала и увидел документ, покоившийся в полом белом квадрате.
Рэм схватил бумагу, водрузил на место статую и, поспешно подняв свалившееся с бедер полотенце, едва ли не бегом вернулся в спальню. Там он зажег все свечи и развернул листок. Сверху была начертана всего одна строчка:
«Я предпринял все предосторожности для сохранности второго экземпляра завещания, в дополнение к тому, что лежит в столе».
Ниже шел сам текст:
«Это последняя воля и завещание Арчибальда Дугласа, пятого графа Энгуса.
Я называю, назначаю и утверждаю лорда Рэмзи Дугласа душеприказчиком и исполнителем этого завещания. Наделяю его всеми правами и призываю с абсолютной точностью и с полной осмотрительностью выполнить все изложенные ниже условия и составить все документы, для этого необходимые.
Я завещаю все мои корабли короне Шотландии.
Своему сыну Арчибальду Дугласу-младшему я оставляю титул и поместья графов Энгусов, а именно: все земли и замки графства Энгус и все замки и земли графства Перт.
Своему племяннику, лорду Рэмзи Дугласу, я завещаю все земли и замки, лежащие к югу от Ферт-оф-Форт, включая Танталлон, Бланерн, Кейверз, Глазго. Кроме того, я оставляю вышеуказанному племяннику все золото и серебро, хранящееся у моего банкира».
Рэмзи больше не смог читать: слишком велико было потрясение. Трудно охватить разумом величину состояния, доверенного ему Энгусом. Желая убедиться, что не произошло ошибки, Рэмзи еще раз пробежал глазами строчки. Энгус оставил сыну только поместья в горной Шотландии. Все, что находилось в низинах и на границе, перешло к Рэмзи!
Он осмотрел подписи и печати. Похоже, все в порядке, и надо же, одним из свидетелей был именно Голдман! Ну и негодяй!
Рэмзи стал читать дальше. Его обязывали уплатить все долги Энгуса и щедро вознаградить тех, кто верно служил графу. К завещанию были добавлены два дополнения:
«Завещаю Валентине Кеннеди, жене лорда Рэмзи Дугласа, все фамильные изумруды и рубины.
Хиту Кеннеди, единокровному брату Валентины Кеннеди Дуглас, я оставляю сто акров земли по берегу реки Ди и примыкающей к замку Дуглас в графстве Керкубри».
Ну и ну!
Рэмзи покачал головой. Энгус не объяснил причины столь великодушных даров. Ну первый еще можно понять: граф восхищался Валентиной. А вот второй?! Земли считались величайшей ценностью и редко уходили из клана. Значит, правдив слух о том, что Энгус был дедом Хита и отцом его матери.
Рэм снова принялся мерить шагами комнату, так ему лучше думалось. Неудивительно, что Арчи желал его смерти! Зря он показался на глаза Голдману. Теперь милый родственничек узнает, что он в Глазго. Рэмзи был готов прозакладывать последний пенни, что за ним наблюдают. Придется с утра пораньше показать завещание Сэму Эрскину и немедленно везти документ в верховный суд Шотландии.
Он натянул кожаные штаны и куртку и отправился вниз сообщить Джоку новости.
Еще до рассвета Джок, одетый в лучший камзол лорда Дугласа, пешком вышел из ворот. Почти сразу же Рэмзи заметил, что за ним следят. Он мрачно улыбнулся: Джок поводит соглядатая за нос и задаст ему перцу. Рэм же отправился к банкиру, показал ему завещание и попросил сделать две копии. Одну, чтобы оставить у себя, вторую — отдать ему. Он предостерег Сэма, а тот, выполняя приказ покойного графа, сообщил Рэму имена остальных банкиров, у которых Энгус держал золото и серебро. Один был в Эдинбурге, другой, как ни удивительно, в английском городке Карлайле. Эрскин, как и все банкиры, обзавелся своими стражниками, двое из которых проводили Рэма в здание суда на Стретклайде. Там Рэмзи представил завещание, подождал, пока его зарегистрировали, сунул расписку за пазуху, отпустил стражников Эрскина и вернулся в Гарроухилл, где его уже ожидал Джок.
— Вряд ли они снова захотят следить за нами, милорд, — весело сообщил тот.
Глава 20
Получив от Герона сообщение, что они с сестрой возвращаются домой, Кристофер Дейкр отправился к отцу и объявил о своем решении жениться на Рейвен Карлтон.
Лорд Дейкр, уже смирившийся с мыслью об этой свадьбе, молча кивнул.
— Я повидаюсь с Лансом Карлтоном на заседании суда смотрителей границы и предложу заключить брачный контракт.
— Отправь послание сегодня и пригласи леди Карлтон с дочерьми остановиться у нас. Я желаю жениться как можно скорее.
Сэр Ланселот прочитал письмо и, сияя от гордости, поспешил к жене.
— Говорил я тебе: не вмешивайся, пусть дела идут своим чередом! Похоже, Кристофер сумел переупрямить отца.
Кейт Карлтон была на седьмом небе.
— Поверить не могу! Я уже собралась написать Розалинд и намекнуть, что мы не прочь сопровождать тебя в Карлайл, а тут свершилось чудо! Сам Томас Дейкр прислал нам приглашение и предлагает готовиться к помолвке!
Она немедленно призвала дочерей и сообщила новость. Ларк разволновалась значительно больше Рейвен и немедленно потребовала новое платье. Старшая же дочь почему-то совсем притихла и не выразила той радости, какой от нее ожидала мать.
— Только не говори, что заболела! — всполошилась Кейт, пощупала лоб Рейвен и убедилась, что он холодный. — Все это от волнения, — заключила она наконец. — Ты так долго ждала этого дня, что теперь, когда все уладилось, сама не своя.
Рейвен не могла не признать, что мать права. Она не уверена в себе и не уверена в Кристофере, но зато родители уже все решили и с нетерпением ждут официального оглашения. До своей вынужденной поездки в Шотландию она знала, чего хочет и каким должно стать ее будущее. Теперь же ее одолевали сомнения, и всякая надежда на покой угасла.
Будь ты проклят, Хит Кеннеди! Будь проклят!
С этой минуты Рейвен, как могла, избегала бесконечных споров о том, какие дневные и вечерние наряды, белье и туфли необходимо взять с собой в Карлайл. Она целыми днями пропадала на берегу реки, обучая молодых кречетов и размышляя о своей судьбе. Но каждый раз, когда пыталась думать о будущем, возвращалась к прошлому.
Через два дня после письма сэра Томаса прибыло еще одно, от Кристофера. Мать, задыхаясь от радости, вручила его дочери. Отец довольно улыбался. Рейвен извинилась и вышла, чтобы прочитать письмо в одиночестве. Направляясь к двери, она заметила понимающие взгляды, которыми обменялись родители. Она с тяжелым вздохом поспешила наверх и развернула письмо.
«Моя дражайшая Рейвен! Не могу выразить словами, как тоскую по тебе. Я так расстроен из-за того, что случилось. Во всем виноват я: не стоило брать тебя в такое опасное место, как приграничье, без надежного эскорта.
Как храбро ты старалась помочь мне бежать! Но я так волновался за твою безопасность, что вел себя порой не слишком разумно.
Я никому не сказал, что тебя насильно увезли в Шотландию, и готов вечно хранить эту тайну. О ней знают только трое: ты, я и Герон. Для всех прочих ты просто навещала свою родственницу, леди Валентину Дуглас.
