– Люди, не знавшие лишений, редко могут представить, каково это – испытывать безысходность и одиночество и какое целительное действие оказывает сознание, что кто-то заботится о тебе. Вот почему нам не следует тянуть с Шарлоттой. Уже сегодня мы могли бы перевезти ее со всем, что ей понадобится, в Солнечную комнату, с помощью слуг, разумеется.
Йен кивнул:
– Уверен, слуги не станут возражать, особенно если появится хоть слабая надежда, что в дальнейшем им станет легче.
Фиона пригладила юбки.
– Значит, решено: вы прямо сейчас пригласите нескольких крепких мужчин, а я постараюсь подготовить Шарлотту.
Когда Фиона вышла, Йен попробовал проанализировать ситуацию. Что-то произошло, что именно, он не мог сказать, но постепенно: между ними образовалась дистанция, которой не было в начале их разговора, и ему это не нравилось.
Йен все еще раздумывал над причиной внезапной перемены в Фионе, когда она открыла дверь комнаты его подопечной и исчезла внутри. Тогда, пригладив волосы и пробормотав: «Женщины», он пошел исполнять то, что обещал.
Стоя в комнате Шарлотты, Фиона невольно продолжала размышлять. Все, о чем они договорились, она делала для Шарлотты, это не имело никакого отношения к желанию понравиться Йену Кэботту или облегчить ему жизнь.
Но если она на самом деле произвела на Йена впечатление… Если он понял, что женщина, которую он просил стать его герцогиней, не только довольно здравомыслящая обладательница хорошенького личика… И в самом деле, почему бы ему не понять, что она умна и обладает немалыми познаниями в медицине? Если же он не пожелает заглянуть глубже, то учащенное сердцебиение и разливающееся по телу тепло – недостаточные причины для того, чтобы подписать брачный контракт и провести остаток жизни, занимаясь убранством дома Йена Кэботта, ухаживая за его воспитанницей и оставаясь его стоически снисходительной любовницей.
Глава 9
Сидя за обеденным столом, Йен глубокомысленно рассматривал жирное пятно на стене сбоку от камина: оно красовалось там, где за вчерашним обедом о стенку шмякнулась изысканная корнуолльская куропатка.
Он всмотрелся в участок справа от пятна и увидел большую россыпь крапинок; их желтоватый оттенок свидетельствовал, что оставлены они деликатесным рисовым пловом с карри. Теперь дорогие обои с муаровым рисунком безнадежно испорчены – таковы результаты первой попытки вернуть Шарлотту в мир благопристойных обедов и общепринятой вежливости.
Качая головой, Йен мысленно вернулся назад, сожалея, что все получилось так неудачно, и раздумывая, мог ли он поступить иначе. Когда он привез Шарлотту в столовую из Солнечной комнаты, то повел себя приветливо, но твердо. По дороге в столовую он четко объяснил девочке, чего от нее ждут, и столь же четко изложил последствия ее плохого поведения.
Когда он занял свое место и позвонил, чтобы принесли обед, Шарлотта сверкнула на него глазами, но Йен не увидел ни малейшего намека на то, что в ту самую секунду, когда с их тарелок будут сняты серебряные крышки, она превратится в беснующуюся фурию.
Впрочем, он явно был здесь единственным наивным человеком. Пока Йен вдыхал аромат божественной еды и мысленно придумывал комплименты своим поварам, лакеи вдруг разбежались кто куда. Быстрота их реакции и понимание ситуации спасли их белые рубашки, тогда как с него рис сыпался всю дорогу от столовой до Солнечной комнаты.
Увезти оставшуюся без обеда Шарлотту в ее комнату оказалось для него не так трудно, как он ожидал. Не то чтобы это хорошо отразилось на начале нового дня, но в тот момент его не волновало, что она ляжет спать голодной, и, оставляя коляску в центре комнаты, которую подготовила для Шарлотты Фиона, он не испытывал ничего, кроме злости. Уходя от Шарлотты, Йен вспомнил наставления Фионы и, прежде чем закрыть за собой дверь, задержался, чтобы пожелать зло уставившейся на него неблагодарной маленькой злодейке спокойной ночи и выразить надежду, что завтрак окажется ей больше по вкусу. Когда наступило время завтрака, Йен, вздохнув, придвинул серебряный кофейник и налил себе чашку горячего ароматного кофе. Он надеялся, что Шарлотта прибудет в столовую полностью преобразившейся – этакая вежливая, милая, чистенькая воспитанница благородного заведения. Хотя едва ли можно было ожидать чего-нибудь даже отдаленно похожего на эту картину, но надежда – единственное, что у него оставалось.
– Доброе утро, ваша светлость.
Йен быстро вскочил, повернулся и…
Что это? Солнечное сияние в бледно-зеленом платье или…
– Доброе утро, Фиона, – выговорил он с трудом. – Вы замечательно выглядите сегодня.
– Спасибо. – Фиона милосердно воздержалась от замечания, что комплимент сомнительного свойства и предполагает, будто вчера она выглядела не лучшим образом.
Йен бросился к ней и выдвинул для нее стул, а когда она села, с трудом удержался от того, чтобы поцеловать ее, и был рад, что может хотя бы предложить ей чашку кофе.
Пока он наливал кофе, Фиона удивленно спросила:
– Кажется, Шарлотта уже поела и возвратилась к себе?
Йену ничего не оставалось, как только рассказать правду. Может, если в его словах прозвучит больше отчаяния, Фиона сжалится над ним и освободит его от дальнейшего участия в этом предприятии.
Впрочем, надежды в этом предположении было не больше, чем надежды на преображение Шарлотты за одну ночь.
– Шарлотта пока не появлялась. Признаюсь, я почти уверен, что она решит пропустить еще один прием пищи.
– Ага, так вчерашний обед не был удачным началом?
– Еще бы! Бросок у Шарлотты получился очень удачный и очень мощный: бедная корнуолльская птичка была просто расплющена. Мне приходилось видеть то, что оставалось от предметов, попавших под колеса вагонов, но и они порой выглядели лучше, чем эта птичка, когда она наконец отлипла от стены и шлепнулась на ковер.
Фиона выгнула изящную бровь и задумчиво посмотрела на стену.
– Боюсь, обоям уже не вернуть прежний вид…
– То же самое мне заявила миссис Питтман, – со вздохом сказал Йен. – Мне кажется, Шарлотта целилась мне в голову, но я в этот момент наклонился, желая вдохнуть аромат превосходно приготовленного блюда, и она промахнулась.
Фиона прищурилась.
– А что было на обед?
– Восхитительный плов с карри. Увы, моя дорогая воспитанница даже не потрудилась попробовать его, прежде чем метнуть на стенку вслед за
