– Вы имеете в виду ваши лекции по анатомии?
Да, это моя специальность.
– И Фиона их посещала?
Мерсер кивнул:
– Не просто посещала – она внимательно слушала, тщательно все записывала, делала зарисовки с замечательно проработанными деталями, а позднее подходила ко мне с такими дельными вопросами, каких мне не приходилось слышать от других. Она очень способная, и, признаться, я весьма сожалею, что каждый раз отказывал ей, когда она просила позволить ей посещать операционную. Если бы Фиона принадлежала к другому полу, она могла бы стать одним из лучших хирургов в Англии – это просто удивительная женщина.
Йен всегда знал, что она удивительная, но чтобы настолько… Он начал припоминать их разговоры, слова и фразы, смысл которых не вполне понял и не оценил тогда, непонятную печаль в ее глазах, когда он неизменно, не задумываясь, отвергал все ее попытки рассказать ему о себе, о своих наклонностях.
Мерсер положил руку ему на плечо и мягко спросил:
– Так вы ничего этого не знали?
– Не знал, и это не делает мне чести.
– И она не говорила вам, что интересуется медициной?
– Говорила, но я не слушал. – Он проглотил ком, вставший в горле, и достал из кармана часы.
– Мерсер, вы не будете возражать, если я прямо сейчас сбегу, оставив все на вас? – напрямик спросил он.
– Пожалуй. Всех, у кого был шанс, мы прооперировали, так что… – Он пожал плечами.
– Если появится что-то срочное, пришлете посыльного, – решил Йен. – В течение следующего часа я буду дома, а потом в доме лорда Иган-Смита на балу. Если во мне возникнет надобность, пожалуйста, не стесняйтесь. И поверьте, я не собираюсь танцевать, Мерсер: я намерен умолять о прошении.
– Тогда удачи вам.
– Спасибо. – Йен быстро зашагал к конюшне, а Мерсер помахал вслед ему рукой и вернулся в операционную.
Через несколько минут Йен был уже в пути. Усталость, туманившая его сознание, прошла, уступив место подъему, вызванному появлением четкой цели.
Каким же он был идиотом! Занимался только собой, упивался своими страданиями, вел себя недостойно, злился на славную, проявляющую всяческую заботу о нем Фиону все последние две недели.
Пока Мерсер, сам того не зная, не открыл ему глаза несколько минут назад, он понятия не имел, сколь ничтожно его поведение. Боже всемогущий, просто чудо, что Фиона еще не убила его!
Фиона вздохнула и облокотилась о балюстраду балкона. Последние две недели она слишком много времени провела на балконах… Люди могут начать думать, что она живая горгулья, но лучше быть горгульей, чем жалкой маленькой мышкой, которая послушно отправилась на бал, тогда как герцог Дансфорд колесит по Лондону бог знает с кем и занят похвальным делом. И все же, если она увидит еще один сочувственный взгляд, то…
Неожиданно чья-то тень упала на мраморные плитки балкона, и Фиона медленно оглянулась. Наверное, еще один из своры похотливых холостяков с дурными манерами, охотящийся за легкой добычей…
И тут Фиона почувствовала запах знакомого одеколона. С бьющимся сердцем она выпрямилась, чувствуя слабость в коленях, и, глядя на лежащий внизу сад, вцепилась в гранитное ограждение, ожидая, когда он окажется рядом.
– Прекрасная ночь, не правда ли? – сказал Йен, останавливаясь позади нее.
Его голос прозвучал как-то иначе, чем обычно: в глубоком тембре была мягкость, которой она никогда не замечала раньше.
– Звезды кажутся такими близкими, – отвечала она. – Кажется, протяни руку – и бери. Надеюсь, что авария была не такой страшной, как предполагалось вначале?
Йен вздохнул.
– Достаточно страшной, – сказал он, становясь рядом с ней у перил балкона, и, не отрывая взгляда от звезд, добавил: – Врачи сделали все, что могли, но порой жизнь и смерть находятся в руках созданий куда более могущественных и непреклонных, чем мы.
Душа Фионы переполнилась болью.
– Мне так жаль, Йен. Должно быть, это очень тяжело – пытаться помочь и оказаться не в силах что-либо изменить…
Йен медленно кивнул.
– Кстати, вам поклон от доктора Мерсера.
– Благодарю. – Фиона почувствовала, как что-то дрогнуло в ее сердце.
– Он полон раскаяния, поскольку не разрешил вам присутствовать на его лекциях в демонстрационном зале.
Ну вот, тайное стало явным! Уважаемый доктор Уильям Мерсер ошибался.
– Я подозреваю, что он единственный среди преподавателей-врачей, кто испытывает сожаление. Когда я спросила у доктора Тернера, нельзя ли мне присутствовать при препарировании, он не только отказал, но и запретил появляться в лекционном зале.
– Ограниченных людей можно найти где угодно.
– Пожалуй.
– А иногда люди просто слепы, – продолжал Иен с грустью в голосе. – По большей части они доверяют беспочвенным предубеждениям и слишком погружены в собственные мысли. Им даже не приходит в голову, что у других людей они тоже есть.
– И это правда, – согласилась Фйона, чувствуя с каждым его словом, как боль в ее сердце усиливается.
Йен стремительно повернулся к ней:
– Знаете, я тоже был таким ослом, и не раз за последние две недели… – Он вдруг замолчал, затем, сделав глубокий вдох, продолжил: – К моему стыду, с первого дня нашей встречи мне ни разу не пришло в голову, что вы не просто красивая и добрая женщина, превосходно умеющая справляться с ведением домашнего хозяйства. После того как я сделал вам предложение, мой дни проходили в усилиях вести себя образцовым образом и не распускать руки; я хотел