Зоей Павловной, то сразу же пошел в наш архив и поднял историю болезни. Чтобы освежить в памяти детали. Нет, я и так отлично все помнил… А тут читаю — скончался и похоронен на больничном кладбище под номером! Вроде бы ничего удивительного, старый человек, но меня дата смутила — двадцать седьмое августа. В этот день старец еще был у меня на отделении, в Лыковке! И только на следующий день, по распоряжению Осипова, его перевели в центральный корпус на улице Ильичева. Но первого сентября я видел его там живым и здоровым! Правда, сидел он в одиночке и под замком. Примерно через неделю встречаю фельдшера из нашей бригады «скорой», она и говорит, что из командировки приехала, возили в Кащенко старого дедушку, которому больше ста десяти лет. Дескать, впервые видела такого долгожителя. А есть такая примета: если столетнего человека подержать за руку, то и сам столько проживешь. Она и смеется: всю дорогу до Москвы за его руку держалась… Разобрались, оказывается: нашего старца отвозила! То есть, он будто бы умер и похоронен, а на самом деле переведен в Кащенко, прошу заметить, с выпиской из истории болезни, которая до позавчерашнего дня находилась в архиве больницы, сам в руках держал. А вчера бесследно исчезла! Что это? Почему, зачем?
— А зачем? — помолчав, спросил Зубатый. — Из-за меня?
Декадент взмахом головы отбросил сползающие на лицо волосы.
— Нет. Из-за вас ему не стали присваивать имени, которым он назывался. Потому он значился везде безымянным, хотя санитарки звали его Василием Федоровичем… Я еще тогда подумал: зачем переводить старца в Кащенко, когда наша больница тоже республиканского значения и по многим показателям даже лучше, чем московская? По крайней мере, условия содержания больных, питание, уход заметно отличаются в нашу пользу. Теперь даже компьютер есть. Лекарств не хватает, так их нигде нет… Когда я обнаружил запись о смерти старца, меня это потрясло! Наутро пошел к Осипову, узнать, в чем дело, и только вошел в кабинет, как ему позвонила Зоя Павловна. И он при мне ей отказал, отправил к Шишкину. Это меня и спасло, не стал ничего говорить главврачу, а попробовал поискать аналоги, хотел решить для себя вопрос: случай это или система? Я работаю над докторской, потому могу пользоваться любыми архивами, материалами, и у меня сложились хорошие отношения с коллегами во всех отделениях… За один вчерашний день отыскал четыре подобных случая! И это без учета тех пациентов, которых отправили на сторону, в рабство…
Кремнин вдруг замолк — проговорился в пылу рассказа, выдал какой-то внутренний секрет.
— Не бойтесь, продолжайте, — подбодрил Зубатый. — Как это — в рабство?
— Да я не боюсь. Просто не хотел бы вас грузить всеми проблемами. Это уже в сравнении выглядит мелочью…
— Вы уже нагрузили. Так что валяйте дальше.
— Понимаете, к нам попадают молодые и физически здоровые люди, — заговорил врач и тут же поправился. — Но только физически. В быту их называют дебилами. Обычно поступают они по заявлениям родственников… Труднее всего этих пациентов прокормить — неумеренность в пище, а вы представляете, какой у нас рацион. Раньше производство было, коробочки клеили, какие-то деньги зарабатывали, но все закрыли. Приходится отдавать дебилов в строительные бригады и просто желающим гражданам. Они работают за одну кормежку, копают котлованы, таскают бетон, а ночью сидят под замком — по сути, рабство, но для больницы выгодно. Так вот эти четыре мертвых души как раз из такой категории: молодые, физически крепкие, но исчезли по той же схеме, что и старец. В двух случаях в истории записана дата смерти, еще в двух — больные по настоятельной просьбе переданы родственникам, под их ответственность. Проверил — все дети алкоголиков, осужденных или то и другое вместе. Воспитывались бабушками, в детских домах или вовсе на улице. В общем, безродные, которых никто не станет искать. На самом деле их всех куда-то отправили, и об этом знает каждый санитар в отделении… Вот, это вам.
Он вдруг достал из рукава плаща пластиковую папку с бумагами и положил Зубатому на колени.
— Что это? — не прикасаясь, спросил он.
— Я снял копии, для прокуратуры. Боюсь, и эти истории исчезнут.
— Почему вы сами не идете в прокуратуру?
— Меня раздавят, разотрут в пыль, и никто этого не заметит, — обреченно проговорил Кремнин. — Просто в один прекрасный день я сам окажусь в больничной палате. С вами они не сладят, да и прокурор вас услышит. А я помогу, мне люди верят…
— Как вы думаете, куда отправили этих больных? Врач раскрыл папку и полистал.
— Вот, направления на обследования сердца, печени… Всех внутренних органов. Выписаны одним числом, одним врачом, а результатов в истории нет. И снова, через десять дней, полный комплект направлений, в том числе, на дорогостоящие анализы, и опять ничего. А вот уже через месяц, в третий раз — какая забота о здоровье дураков! В нашей больнице даже рентгена нет, не то, что «узи». Значит, каждый день пациентов нужно возить в областную, а там свои больные, аппаратура и специалисты перегружены. То есть, любой анализ надо согласовывать с начальством и деньги платить… Прошу заметить, такая забота почему-то лишь о четырех безродных дебилах. У нас проводят обследования, но раз в год, по необходимости, не такие полные, и результаты обязательно будут вклеены рядом с направлением. Похоже, тут их собирали в отдельную историю… Должен пояснить: у человека очень четко разделены душа и тело, и болезни соответственно. Когда не варит голова, все остальные органы чаще всего, в порядке, если человек не злоупотреблял алкоголем и наркотиками…
— Дебилов можно разобрать на запчасти, — прервал его Зубатый. — Но со старца какой толк? Его что, тоже усиленно обследовали?
— Только при поступлении, в обязательном порядке…
— Видите, нестыковка…
— Но провели несколько специальных анализов для подтверждения возраста!
— А что особенного? Документов нет, сами говорите, устанавливали личность.
Кремнин как-то по мальчишески опустил голову, помял шляпу в руках.
— Вот так все думают, стереотип мышления. И прокурор тоже скажет… Были бы здесь результаты обследований! Я бы сам пошел… Но их не для того проводили, понимаете? Плохие результаты были бы здесь! А что их скрывать? Хорошие оставлять невыгодно!.. Удивляюсь, как еще направления остались? Оплошность или какой-то расчет, чтобы отбрехаться, если что… Но что касается старца, Анатолий Алексеевич, то в возрасте есть своя ценность.
— А что, и долгожительство можно пересадить, как почку?
— Пока нельзя, — ничуть не смутился врач. — Но работы в этом направлении ведутся. Вечность, бессмертие — мечта сильных мира сего и сверхзадача медицины.
— Пока что смахивает на фантастику, — отозвался Зубатый, чувствуя, как присутствие Кремнина начинает его тяготить. — Ну что же, документы возьму, кое-кому покажу, для консультации. Мы же с вами не криминалисты…
— Погодите, Анатолий Алексеевич! Я не все сказал! — глаза врача заблестели. — В последнее время приходится очень много читать специальной литературы… Самой разной. Что-то сразу забываешь, что-то откладывается… И я только вчера вспомнил! В одном американском медицинском журнале проскочило упоминание о частной клинике в России, которая исследует проблемы долгожительства. Вы что-нибудь слышали о такой? Уверен, нет. Спонсируют ее очень богатые и влиятельные люди, может, сами американцы. Иначе сейчас работать невозможно. Тем более, получать результаты. А они имеются, и неплохие. Потому что в другом, израильском журнале я нашел ссылку на методику исследований, которая существует в этой клинике. Сути ее не раскрывают, но оценивают очень высоко. Дождаться похвалы от израильских врачей!.. Но самое интересное оказалось в интервью крупного бизнесмена немецкого происхождения, живущего на Кипре. Думаю, мало кто услышал то, что он сказал на самом деле, перевод был неточный, суть пропала. А я услышал! Мне не нужен переводчик. Этот бизнесмен похвастался, что посетил в России клинику бессмертия. Да, именно так! И своими глазами увидел там трех русских долгожителей, одному из которых более ста двадцати лет! То есть, они содержатся при клинике. Вы понимаете, зачем? Нет, вы понимаете, что с ними делают?.. А вы говорите, нельзя пересадить!
Его страстные слова, манера говорить и даже болезненный блеск глаз казались липкими, обволакивающими и незаметно сковывали мысль, леденили сознание. Кремнин сделал паузу, успокоил дыхание и добавил проникающим, как радиация, шепотом:
