Зубатый сунул коробку назад, закрыл шкаф и. в задумчивости еще раз обвел взглядом комнату. Вывод уже зрел, в подсознании крутилась по спирали мысль-догадка, но где-то на последнем витке срывалась — чего-то недоставало, какой-то мелкой и важной детали. Он пошел снова по кругу и будто споткнулся, вспомнив слова блаженной старухи:
— Ищи Бога, а не власти!..
Да ведь Саша Бога искал! Но, оказавшись в безбожном мире, не увидел его, не почувствовал, и не потому ли в его комнате нет ни единого христианского символа, как и прочих религий? Все есть, следы самых разных его увлечений, вплоть до черной магии, но нигде ни крестика, ни иконки, ни божка.
Он действительно родился слишком поздно, чтобы жить. Боги к тому времени уснули…
На минуту Зубатый почувствовал себя беспомощным и слабым, но потом встрепенулся, вспомнив о Маше. Закрыл комнату, по-воровски вернулся в кабинет и заперся на ключ. Внизу по-прежнему слышались голоса, причем веселые — Ал. Михайлов рассказывал что-то забавное, смеялся бархатистым баритончиком, будто кот мурлыкал. Но Катя вроде бы все еще бродила по дому и искала, потому как время от времени раздавался ее громкий и театрально удивленный голос:
— Куда он делся?..
Зубатый достал мобильный телефон, набрал номер дочери — Финляндия ответила короткими гудками. Прислушиваясь к голосам, доносящимся из зала, он еще дважды повторил звонок, но на том конце кто-то плотно сидел на телефоне. Тогда он включил автодозвон, прилег на кушетку и прикрыв глаза, стал мстительно думать, мол, пусть кричат, ищут, пусть с ног собьются, а он и звука не подаст, кто бы ни постучал. В дверь на самом деле стучали и окликали, однако Зубатый жмурился и таил дыхание. Он не уловил мгновения, когда задремал, вернее, даже уснул, потому что с уголка губ сбежала нитка слюны, и резко вскочил: возле уха заверещал телефон.
— Маша? Маша! — спросонья спросил он громко, забыв о конспирации, но услышал голос Хамзата.
— Я приехал, стою у вашего дома. Надо говорить.
Зубатый встряхнулся и отер лицо.
— Сейчас спущусь.
Набросил плащ и не скрываясь, протопал по лестнице. В зале его услышали, сразу стихли голоса, и жена спросила вслед:
— Толя! Ты откуда? Где был?..
Он даже не оглянулся и вышел во двор.
Судя по всему, Хамзат только что вернулся из командировки, ждал возле крыльца и от нетерпения копытил землю. Небритый, черный, с воспаленными от бессонницы глазами, в заляпанном дорожной грязью камуфляже, начальник охраны напоминал чеченского боевика. Он демонстративно оглядел чужие машины во дворе и кивнул на ворота.
— Говорить надо там.
Сели в его машину, Хамзат снял берет и сходу доложил:
— В Новгородскую область ездил. Деревню Соринская Пустынь нашел. Есть такая.
— Разумеется, есть, — спокойно проговорил Зубатый, хотя ощутил тихий душевный трепет. — Как там дороги?
— Дороги нет, а дорожный знак сам видел. Только какая область, не понял.
— Как это — не понял?
— С одной стороны — Псковская, с другой — Тверская, а я заехал через Новгородскую. Где был, сказать трудно, границы не видно, карты нет. Местные жители сами не знают, в какой области живут. Одни пенсионеры, никому не нужны. Мобильник не берет, мертвая зона.
— Ну, а место найдешь?
— Как не найду? С закрытыми глазами найду. Поехали!
— На себя-то посмотри? — урезонил его Зубатый. — Тебя милиция не останавливает?
— На каждом посту под автомат ставят. Я привык…
— Езжай домой, приведи себя в порядок. Нечего народ пугать.
— Думал, надо срочно, — Хамзат не умел расстраиваться и сразу же злился. — Ехал всю ночь, машину толкал, телефон в лужу уронил…
— А что со старухой?
— Как что? Я старуху не искал. Вы сказали, деревню искать.
— Хоть что-нибудь узнал о ней?
— Одни говорят — хорошая бабка, лечит людей, и как это по-русски… Роды принимает.
— Повитуха.
— Другие говорят — ведьма, нечистая сила…
— Ты скажи, кто она? Зовут как?
— Бабка Степанида зовут. Фамилии никто не знает.
— Ладно, сначала в Соринскую Пустынь.
— Когда поедем?
— Ты сейчас другим займешься, — Зубатый помедлил. — Возьми наших хозяйственников, транспорт и вывези вещи из дома. Пока из моего кабинета и Сашиной комнаты.
— Я не понял, Анатолий Алексеевич. Какие вещи?
— Мои вещи!
— Как твой вещи? — взволновался Хамзат. — Зачем? Из дома не надо уезжать! Кому отдашь дом? Этой свинье?
— Ладно, тихо! — прикрикнул Зубатый. — Делай, что сказано!
Начальник охраны засверкал черными глазами.
— Не буду! Не повезу! Сказал: деревню срочно найти — я нашел! Сказал ехать — поеду!
— Погоди, Хамзат! — он заговорил примирительно. — Понимаешь, в чем дело… К сожалению, на Химкомбинат взять с собой не смогу. Генеральным назначили другого… Понимаешь, о чем речь?…
— Конечно понимаю! А вещи не повезу. Сказал, в деревню ехать надо — правильно сказал. Я же знаю, зачем деревню искал! Зачем старуху искал! Поедем и найдем!
— Можешь показать на карте или нарисовать схему, сам найду.
— Где найдешь? — он вскинул и затряс руками, подыскивая слова. — Без меня не найдешь! Машину бросил, пешком через лес шел. Людей нет, одну женщину встречал, сказала — туда иди. Я здесь не покажу, куда иди, там покажу! А деревня за рекой, река широкая, брода нет. На чем поплывешь? Лодки есть — не дают, говорят, иди отсюда, черный! Ты белый, и тебе не дадут — плохой народ.
— Ну, хорошо, — сдался он. — Спасибо, Хамзат Рамазанович.
— Зачем — спасибо? Я службу знаю! Спасибо…
И забухтел что-то по-ингушски.
Зубатый вернулся в дом, поднялся в кабинет и открыл шкаф с охотничьим снаряжением. Баритон переместился наверх, и скоро в дверь постучали.
— Анатолий Алексеевич? Можно к вам?
Сидеть и отмалчиваться теперь не имело смысла, он зашнуровал охотничьи ботинки и открыл.
Ал. Михайлов относился к тем мужским особям в театре, которых называют Актер Актерыч — понять, когда он живет и когда играет уже было невозможно. Сейчас он изображал скорбного близкого, переживающего за своего друга — будто несколько минут назад не мурлыкал с девицей за столом.
— Примите мои соболезнования… Только что вернулся из Соединенных Штатов… и был потрясен, не мог поверить. Смерть — явление таинственное, загадочное, но гибель Саши и особенно эта записка… Мы все виноваты, не уберегли… А возможно, не смогли бы уберечь. Мы предполагаем, Господь располагает…
В последнее время Зубатый много раз слышал подобные слова от самых разных людей и всегда терялся, не зная что ответить. Сказать спасибо вроде бы не к месту: разве можно благодарить за такие чувства, как сострадание, стоящее рядом с чувством любви? Стоять молча и кивать тоже вроде бы нехорошо…
И сейчас он выслушивал знаменитого режиссера и одновременно не внимал его словам, потому что
