не нужно меня сравнивать со стукачом.
– Почему же тебя приставили за мной следить?
– Им другого агента сюда посадить трудно. Вот и вспомнили про меня, и здесь разыскали…
– Не ожидал от тебя, Кондрат Иванович…
– Что ты не ожидал? – вдруг задиристо спросил Комендант. – Да если бы ты сюда не переехал, я бы жил спокойно. И никто бы не доставал! Между прочим, я поэтому в деревне поселился. А тебя черти принесли!..
– То есть я еще и виноват?
Комендант ссориться не хотел, но и унижаться тоже.
– Как хочешь! Я с тобой в открытую! А мог бы не говорить, и сроду бы не узнал.
Космач послушал жеребца, поглядел по сторонам – в свете фонаря снежная муть, никакой видимости.
– Почему вдруг позвонили именно сегодня?
– Не объяснили. Возможно, прошла информация, кто-то к тебе идет.
– Я никого не жду. – Космач пожат плечами. – Хотя вон конь вопит…
– Где-то кобылка загуляла, ветром наносит… Весна.
– Откуда кобылке взяться?..
– А, ну да! И в самом деле, – как ни в чем не бывало засмеялся Комендант – должно быть, примириться хотел. – Если только едет кто, на кобыле.
– Что домой-то не ушел?
Кондрат Иванович махнул рукой в сторону столба.
– Да я вернулся, свет включить…
На все Холомницы было два фонаря, в начале и конце деревни. Зажигать и тушить их Комендант сделал своей обязанностью, и сейчас Космач неожиданно подумал, что все это специально Лишний раз пройтись по улице и посмотреть, что где творится, и есть причина в гости заглянуть. Ведь приходил каждый день, по утрам и вечерам…
Однако тут же и отогнал зудящую мысль: окажись он и в самом деле исправным стукачом, давно бы кто-нибудь нагрянул среди ночи, особенно когда гости приходят с Соляной Тропы. А то ведь ни одной неожиданности за все шесть лет не случалось.
– Ладно, коня напою, может, успокоится. – Космач пошел к стойлу.
– У тебя, наверное, на душе неспокойно, – не отставал Комендант. – Только ведь я должен был когда-то сказать? А тут еще звонок!.. И сердце ноет. Умру, и знать не будешь!.
– Ладно, живи и не умирай!
Кондрат Иванович что-то прокричал и пошел буравить снежные дюны.
Космач запер за ним калитку, взял ведра и пошел в баню, где топил снег, чтоб не водить коня на реку в такой буран. Но вышло, засиделся с гостем, котел выкипел чуть ли не до дна, так что пришлось заново набивать его снегом и дров в печку подбрасывать. Подождал немного, посмотрел, как намокает и темнеет снежный курган, и понял: не дождаться – Жулик чуть не ревет в стойле, а вода еще не натопилась, снежная каша в котле.
Вывел коня на улицу – не похоже, чтоб умирал от жажды, а то бы снег хватал, однако немного успокоился, потянулся мордой к карману, где обычно лежал ломоть хлеба с солью.
– Потом вынесу, – пообещал Космач и, надев лыжи, взял садовую лейку: очень удобно воду с реки носить, не расплескаешь.
По склону спустились резво, по ветру, и снегу всего по щиколотку, но внизу набило так, что жеребцу до брюха – до берега почти плыл, перебирая ногами рыхлый сугроб. Река в этом месте не замерзала, поскольку немного выше стояла полуразрушенная мельничная плотина, сложенная из камня и утыканная толстенными лиственничными сваями. Вода грохотала здесь всю зиму, и к весне по берегам нарастали торосы. Сейчас полынья спряталась под сугробами и коварно затихла. Года четыре назад после сильной метели здесь погиб дачник: не разглядел под снегом кромки, сделал три лишних шага, провалился и утонул, хотя воды было по колено.
Жеребец край чуял хорошо, сразу нашел торос, встал на колени и точно сунулся мордой в снег, одни уши торчат.
Все-таки пить захотел…
Метель оглушала, да еще шапка была натянута на уши, но сквозь этот шумовой фон Космачу почудилось, будто собаки залаяли в деревне – благо что дуло с горы, наносило звуки. Он оглянулся: сумрачно-белое пространство почти укрыло свет фонаря, а очертаний домов вообще не видать.
И где-то там полоскался на ветру остервенелый лай – будто по чужим или по зверю!
Звери в бытность Космача в Холомницы не заходили, а чужаки зимой заглядывали частенько – дачи грабить или провода со столбов резать, да ведь в такую погоду и электролинии не найдешь…
Собак в деревне было всего две, матерые кавказцы, и оба у Почтаря, а тут словно свора орет, и вроде уж рычат – дерут кого-то или между собой схватились?..
Жеребец все тянул и тянул воду, изредка вскидывая голову, чтоб отфыркаться. И пока пил, ничего не слышал и не чуял, а потом вдруг вскочил с колен, насторожился в сторону деревни и запрядал ушами.
Космач сдернул уздечку, хлестнул поводом.
– Домой! Охранять!
Поди, не сбежит в такой буран… И сам теперь встал на колени, сунулся с головой в снежную яму, чтоб зачерпнуть лейкой.
– Не поклонишься, так и воды не достанешь… Собаки уже рвали кого-то, ржал в метели бегущий конь, вплетая в голос ветра чувство крайней тревоги.
Пока Космач барахтался в сыпучем пойменном снегу, затем вздымался на гору против ветра, рычанье вроде бы прекратилось, отчетливо слышался лишь плотный, напористый лай возле дома. Наверное, собаки Почтаря выскочили со двора по сугробам и теперь держали кого-то.
И вдруг увидел на своем крыльце очертания громоздкой фигуры, как показалось, в ямщицком тулупе с поднятым воротником. К ногам собака жмется, скулит, а кавказцы зажали с двух сторон, захлебываются от усердия, и вместе с ними Жулик – тянет шею, скалит зубы и только не лает.
Космач поставил лейку с водой, отогнал псов, человек тем временем заскочил на крыльцо.
– Христос воскресе, Ярий Николаевич, – услышал он хрипловатый голос.
Так его звал единственный человек в мире…
– Вавила?.. Боярышня!
– Да я, я это, признал! А думала, не признаешь сразу…
Он мечтал об этой минуте, воображал нечто подобное и все-таки оказался не готов, вместо радости в первый миг ощутил растерянность. Снял и обстучал лыжи, потом взял коня за гриву. Отвел и запер в денник.
В чувство привел его Комендант, вдруг выступив из метели, как черт из коробушки, – вот уж некстати!
– Гляжу, следы свежие по дороге. – Он старался рассмотреть, кто стоит на крыльце под тенью козырька. – Потом слышу – собаки рвут… Я уж подумал, провода снимают!.. А голос вроде один и женский!
– Служба работает, Кондрат Иванович. Вот и гости, не зря звонили.
– Я тебя предупреждал… Ладно, встречай гостью, если что – прикрою, не волнуйся.
Космач взбежал на крыльцо, стал перед странницей.
– Да как же ты здесь? Откуда?..
Крупная, напоминающая волка лайка ощерилась.
– А ты бы не травил собаками да сначала в хоромину пустил и обогрел. Тогда и спрашивал.
За спиной у нее оказалась объемистая парусиновая котомка.
– Прости, – повинился и повел в дом. – Комендант меня смутил… Любопытный.
Держал под руку, чтоб не запнулась в темных сенях о дрова, едва нашел скобку на двери.
В избе она перекрестилась в ближний угол заскорузлым, ледяным двоеперстием.
