же ездили смотреть на него на аэродром? Видели?!.. Что случилось...
— Это был не наш человек, — заметил Варберг не очень уверенно.
— Теперь это не ваш человек! — возмутился Иван Сергеевич. — Когда работал на вас — был ваш. А сошел с ума — не ваш стал. С такой логикой, господа, вы в России далеко не уедете. Вам известно, почему даже под сильным огнем раненых выносят с поля боя? Если не будут выносить, то армии откажутся воевать. Каждый солдат смотрит, как вытаскивают гибнущего от потери крови, и думает, и надеется, что и его тоже вынесут, не бросят...
— Фирма определила пенсию господину Зямщицу, — вставил Джонован Фрич.
— А что ваша пенсия? Человек-то безнадежно болен!
— О да! — подтвердил Варберг. — Люди гибнут за металл... Бессмертный Гете.
— Я не смог выяснить, что произошло с Мамонтом, — помолчав, продолжил Иван Сергеевич жестко и отрывисто. — Сам он объяснить не в состоянии. Разговаривать с ним невозможно и небезопасно. Зрелище не из приятных агрессивный, пена на губах и совершенно не моргает. Меня всерьез беспокоит, господа, что практически в течение одного года два человека в одном и том же месте сходят с ума. Мамонт стал наполовину седой. Пережил какое-то мощное потрясение. Безусловно, оба они, и Зямщиц, и Русинов, что-то видели в горах. Но что?.. Я не знаю, каким был Зямщиц до болезни, поэтому допускаю слабость его психики. Но простите меня, я слишком хорошо знал Мамонта! Его ведь сокровищами не удивишь, не сведешь с ума. К тому же он по образованию врач-психиатр и что такое самоконтроль сознания знает. Занимается психотренингом...
Референт до сих пор не появлялся, хотя ему наверняка Служба доложила, да и сам мог увидеть подъезжающие к особняку автомобили. Значит, сейчас он получал информацию от Августы. Что-то она ему донесет? Одно дело, условились, что говорить, другое дело — трепет перед начальством... На двух стульях усидеть невероятно трудно, а она еще пытается устроиться на третьем, который подставляли ей Иван Сергеевич с Мамонтом. Впрочем, как подставляли? Сама попросилась...
— Кстати, где мой референт? Почему его нет здесь?! — спросил Иван Сергеевич.
— О да! Момент! — Варберг взял телефон внутренней связи.
Иван Сергеевич выждал, когда пригласят референта, и продолжил:
— Дело в том, господа, что я получил информацию от своих людей, близких к Мамонту, — он умышленно замялся, как бы желая сгладить неприятности. — Одним словом, Мамонт глубоко засомневался в существовании варяжских сокровищ. Сегодня я попытался вытянуть из этого безумного человека его нынешнее отношение к предмету. Он подтвердил свои сомнения... Возможно, глубокие разочарования и стали причиной его заболевания.
Вошел референт, поприветствовал кивком, подыскивая себе место.
— Почему вы не встретили меня на аэродроме? — в упор спросил Иван Сергеевич.
— Извините, я был занят, — не ожидая такого вопроса, как-то неуверенно сказал референт.
— У вас нет другого дела, если вы мне нужны в конкретный момент! Не может быть других дел! — зычно крикнул Иван Сергеевич. — Я от себя теперь не отпущу вас ни на шаг!
— Позвольте уточнить, господин Афанасьев, — мягко вмешался Варберг. — Кроме обязанностей референта, господин Гофлер выполняет другие функции и задачи.
— Ну, мне это совместительство еще с большевистских времен вот так надоело! — Он резанул себя по горлу. — Ладно, не о том речь пока... Господин Гофлер, вы получали информацию из своих источников о том, что Мамонт сомневается в существовании варяжских сокровищ?
Шведы мгновенно переглянулись. Референт неуверенно пожал плечами:
— О да... Такая информация была...
— Почему мы мне не доложили об этом?
Наступила пауза и некоторое замешательство.
— Ну вот что, господа! — Иван Сергеевич снова встал. — У нас есть такая пословица — «Кто едет, тот и правит». Либо вы даете мне вожжи в руки и прекращаете вести параллельные дела за моей спиной, либо я вам ничем помочь не могу. Сегодня я встречаюсь с Мамонтом и оказываюсь, по сути, не готовым к разговору! Разговору очень серьезному для нашего дела!.. Если бы не мои личные агенты, я не знаю, как бы все обошлось. А все потому, что референт мне не докладывает оперативную информацию! Извините, господа, я могу пользоваться услугами и своих людей, но в таком случае фирма должна взять их на содержание.
— Сколько у вас людей? — спросил Джонован Фрич.
— Пока в моих руках не будет полного руководства, я не могу назвать даже их количества, — заявил Иван Сергеевич. — И как известно, дело не в количестве, а в качестве! Если хотите, я назову сумму, которая мне требуется ежемесячно.
— Какова эта сумма?
Они не хотели смешивать две службы в одну! Они хотели все время контролировать деятельность «Валькирии».
— С транспортными расходами и использованием спецсредств — пятьдесят тысяч долларов.
— Вы будете получать эту сумму, — заверил Фрич.
«Эх, мало запросил! — пожалел Иван Сергеевич. — Ну, да ладно, увеличу штат, запрошу еще...»
— Итак, вернемся к нашим овцам! — вернул разговор в прежнее русло Иван Сергеевич. — Господин референт, та информация, которая у вас имеется... Ей вполне можно доверять?
— О да! Безусловно! Источник надежный.
— Меня интересует срок ее давности.
— Текущие сутки.
— Да, поздновато, — думая о своем, проговорил Иван Сергеевич. — Как на охоту, так и собак кормить... Завтра в семнадцать часов закажите вертолет. Кто из вас, господа, желает лично познакомиться с Мамонтом?
Шведы снова переглянулись. Варберг что-то хотел сказать, возможно, выразить желание, однако референт отчетливо произнес:
— Считаю это излишним, господин Афанасьев. Не вижу острой необходимости. Появление незнакомых людей, к тому же иностранцев, может вызвать нежелательную реакцию.
Это означало, что Августа выполнила договоренность, что сообщать своему резиденту и в какой форме. Но кроме того, Иван Сергеевич уловил некую струнку брезгливости к «больному» Мамонту. Возможно, срабатывала обыкновенная человеческая защита собственного сознания: охотников ходить в психушку и смотреть там на больных вряд ли найдешь. А если и найдешь — то у такого желающего наверняка патология либо профессиональный интерес.
— Я тоже считаю, что с Мамонтом лучше работать пока только вам, — уточнил Варберг. — При первой же возможности или острой необходимости я бы с удовольствием познакомился с ним.
Иван Сергеевич представлял, что устроит Мамонт, если к нему пожалует в общем-то такой же Мамонт, только из Швеции. Тогда бы у них навсегда пропала охота встречаться с Мамонтом...
— Такая необходимость есть, — ненастойчиво заявил Иван Сергеевич. — Вы могли бы найти общий язык как два теоретика.
— Больной скептик — не партнер для дискуссии, — отрезал референт.
Иван Сергеевич тут же выстрелил по нему:
— Послезавтра утром у меня на столе должны лежать все списки граждан, проживающих в поселках Большой Кикус, Гадья, Дий и Верхний Вижай. Начиная от шестнадцати лет. Год и место рождения, род занятий, наличие судимости, образование, материальное положение.
— Слушаюсь, шеф, — неожиданно ответил референт, записывая в блокнот.
Такое обращение Ивану Сергеевичу очень понравилось. Он еще любил, когда его называли «товарищ полковник», хотя в Институте не принято было обращаться по званию. А еще лучше — «господин полковник!» Это была его маленькая тайная слабость. Но вместо того чтобы как-то поощрить референта, он сказал еще жестче:
— И всю оперативную информацию! Особенно касаемую Мамонта!
— Слушаюсь, шеф.
