нечто очень неприятное. Волна гулкой вибрации охватила кабину, и нос «ермолова» опасно рысканул туда-сюда. Второй пассажир выругался, хватаясь за спинку пилотского кресла.
– Что еще за херня?! – крикнул он. Глаза пилота широко распахнулись.
– Птицы, – сказал он.
Со стороны могло показаться, что вертолет оказался в центре немыслимого вихря, воронки черного смерча.
Этим смерчем была огромная пернатая стая.
Птицы разбивались о броню, винт десятками рубил их в кашу, по ним стреляли пулеметы и реактивная пушка. Бесполезно. Их было слишком много. И двигавшая ими воля напрочь подавила нормальный инстинкт самосохранения. Птицы гибли, но вертолет погибал вместе с ними.
Взревев последний раз, захлебнулся мотор, и винт остановился, весь облепленный перьями и мокрыми кусками плоти. Но за секунду до этого лобовое стекло все-таки не выдержало и разлетелось на куски. Кричащая стая ворвалась в кабину и облепила двоих находившихся там людей, бешено работая когтями и клювами. Пилот не издал ни звука, а вот второй кричал, пока язык не выклевали у него из распахнутого рта. Вслед за глазами.
Но оба еще дышали, когда потерявший управление и тягу вертолет по наклонной траектории врезался в землю. Еще при жизни агентов Федерального Контроля ждал пышный погребальный костер.
Владимир Белуга вытер с лица жирные хлопья сажи и повернулся спиной к горящим остаткам вертолета. Над ними все еще вились птицы.
А горизонт выгибался, шевелясь. Степь силилась породить нечто на погибель Городу и людям. Он же стоял здесь, опираясь на свой карабин, как на палку. Последний страж несуществующей границы. Только сейчас Владимир понял, как он устал.
Приближающуюся Стаю можно было уже различить невооруженным взглядом. А если посмотреть на нее в оптический прицел, то наверняка увидишь горящие глаза вожака. Он бежит впереди, самый сильный, самый дерзкий волк Степи. Его шкура цветом чище снега под его лапами. Он ведет свое племя в бой, не колеблясь, в отличие от людей, и не думая о неизбежности смерти.
Думать об этом – удел слабых.
Белуга посмотрел на винтовку в своих руках. Скольких волков он успеет убить, прежде чем Стая опрокинет его и вырвет ему горло? Трех? Четырех? Сколько там у него патронов? Один против Степи. Много ли он навоюет? И его ли это война?
То, что сделал Белуга, могло показаться абсурдным. Он далеко, как можно дальше отбросил карабин. Было слышно, как глухо ударился приклад о землю, жалобно звякнул, разбиваясь, оптический прицел. Теперь у него не было оружия.
Владимир начал снимать с себя одежду. Всю, до последней вещи, начиная с шубы и заканчивая нижним бельем. Ветер тронул его холодной ладонью и опасливо прянул прочь. Кожа человека обжигала, как будто под ней развели костер из костей и связок. И каждый крохотный волосок на теле Белуги стоял дыбом.
Теперь у него не было одежды. И только то, что стоял он прямо, на двух ногах, отличало его от зверя. Он опустился на четвереньки.
Они встретились посреди Степи – человек и волки. Стая охватила его полукольцом, сбавляя свой неукротимый бег, и вперед, тревожно принюхиваясь, выбежал белый вожак.
Фигура, стоявшая перед ним на четвереньках, пахла Городом, Впрочем, метаволк не знал, что такое Город. Для него этот запах был кодом ненависти. Любой его носитель был угрозой, чужаком, врагом. Знание об этом было дано степному охотнику на более глубоком уровне, чем инстинкты. Оно было более основополагающим, чем желание продолжать свой род и стремление охранять свою территорию. Неотъемлемым, как стелющаяся по земле четвероногая тень. Незыблемым, как Черные Башни, и неотвязным, как их Голос.
«Город должен быть уничтожен» – вот что говорил Он, и вся Степь послушно внимала Ему. От самой мелкой гребенчатой змейки до императорского кречета. И волки тоже были послушны Голосу.
Но этот чужак – он был другим. В нем было что-то, заставляющее волка забыть о враждебной громаде, растущей с каждым часом на горизонте. И вспомнить о теплой, пахнущей тысячью трав и других жизней ночи под звездной шкурой небес. О мягком материнском брюхе и поступи отца, хранящего сон белого волчонка. Вспомнить о месте, в котором он был рожден.
Огромный белый волк подошел к стоявшему на четвереньках человеку вплотную. Заглянул человеку в глаза. Медленно открыл сочащуюся слюной пасть.
И, высунув язык, лизнул человека в лицо. А тот лизнул волка в ответ.
Человек медленно поднялся и положил руку на загривок волка, чувствуя, как владевшее им беспокойство отступает. Прячется. Уходит совсем.
Для него больше не было причины.
Так же медленно он оседлал белого зверя, вцепившись в его шейный воротник и жесткую шерсть за ним. Поджал ноги, чтобы они не касались земли.
Белый метаволк задрал голову к серому небу и завыл, а оседлавший его человек завыл вместе с ним.
И Стая продолжила свой бег.
Трупы, трупы, повсюду трупы. В позах, говорящих, что их смерть не была ни быстрой, ни приятной. Лужи блевотины. Кровь и мозги, кто-то пустил себе пулю в лоб до того, как спазм превратил его мышцы в треснувшую резину. Лица – будто разбили зеркало с застывшим отражением и сложили осколки как придется. Разорванная одежда и кожа на груди, напрасная попытка вдохнуть. Но вдыхать было нечего. Кроме смерти.
Ни один анализ, даже самый дотошный, не покажет наличия в крови и тканях этих людей каких- либо посторонних примесей. Их легкие чисты, не считая дерьма, которым они дышали обычно. В их слюне и желудочном соке есть следы того, что они ели за два часа до смерти, но нет даже намека наяд.
Их смерть – загадка для всех, кто незнаком с арсеналом спецназа СФК. Кто не знает, что БКГ[23]-6, «кисель», –газ, гарантированно убивающий любую белковую форму жизни и не оставляющий следов. После непродолжительного взаимодействия с кислородом он распадается на безвредные компоненты, продолжающие реагировать уже с водородом, и так до тех пор, пока от первичной формулы не остается и следа.
До этого он успевает умертвить каждого, кто оказался в зоне распыления газа, попадающего в организм даже через поры кожи. И в целях безопасности в течение четырех часов не рекомендуется находиться в помещении, где применялся «кисель». Или провести там обеззараживание.
Пардус не хотел ждать. Биоброня обеспечивала ему достаточную защиту, а зрелище дюжины трупов не смогло бы даже испортить ему аппетит. Не говоря о том, чтобы помешать работать. Он вошел в Контрольный Узел, как только его люди закончили вырезать дверь станковым лазером. Она была такой толщины и прочности, что на работу сваркой ушли бы часы, а Волох приказал торопиться.
График операции поджимал.
Контрольный Узел, упрятанный в недра штаб-квартиры «Неотеха», осуществлял управление частью защитных сооружений Форсиза. Значительной частью. Об этом было известно очень немногим, но большинство установленных корпорацией Белуги заградительных систем имели так называемый «черный ход». Вшитый канал управления, которым могли воспользоваться всего два человека. Сам Владимир Белуга. И начальник его службы внешней безопасности Аркадий Волох.
Эти двое могли без особого труда умертвить большой сегмент обороны Города. На время или навсегда. С одним условием – они должны были сделать это вдвоем. Для этого в Контрольном Узле производилась двойная идентификация ЛИКа. Какая предусмотрительность.
Вытянув одно из своих боевых щупалец, Пардус разбил защитное стекло и нажал на Большую Красную Кнопку. Тут же в недрах Контрольного Узла ожило, замигало огоньками, навело шороху во встроенных динамиках.
– Внимание! – сказал металлический голос. – Вы запустили процедуру удаленной деактивации.
