страшила. — Выпьем кофе?
— Не сейчас. Мне надо идти. Меня ждут.
Гимп вскинулся на кровати.
— У тебя есть любовник? Она ответила не сразу, хотела сказать «нет», но вместо этого воскликнула гневно:
— А ты как думал! Тебя не было столько времени! А мне надо было как-то жить.
— Ты рассуждаешь, как шлюха, — брезгливо скривил губы Гимп.
— Значит, ты — сутенер, раз спал сегодня со шлюхой даром.
Он не видел ее лица, но слышал, как звенит ее голос.
— Ты же поэтесса! — воскликнул он. — Ты могла бы стать клиентом какого-нибудь мецената. Тебя бы приглашали на литературные вечера, ценители бы хвалили тебя, издавали бы.
Как он наивен! А еще гений Империи. Смотрел издалека, свысока. Да видел ли он вообще что- нибудь?
— Сервилия указала мне на дверь. Потом я была у одного недоноска. И он тут же предложил мне лечь к нему в койку. Я послала его. Да что толку! Новые ценители не объявляются.
— Ариетта!
— Что — Ариетта? — передразнила она. — Я мыла посуду в таверне, порезала руку разбитой стеклянной чашей.
— Ты напоминаешь мне старого киника. Она поставила рядом с кроватью на столик тарелку с пирожками и кувшин вина.
— Ты обещал мне миллион, красавец, — прошептала, наклоняясь к самому его лицу. — Как только сдержишь слово, я никуда не буду уходить ни по утрам, ни по вечерам.
Она ушла. Он чувствовал, как истаивает в воздухе запах ее духов, слышал, как, удаляясь, стучат каблучки сандалий. Гордость приказывала ему уйти. Но страх приковывал к кровати и не давал даже подняться. Он был слеп. По городу рыскали исполнители. На мостовой поджидали ловушки. Он остался.
Но не к любовнику спешила Ариетта. Хотя к любовнику наверняка было бы идти легче. Там все ясно, а здесь…
Остановившись у вестибула, она невольно огляделась. Почему-то казалось, что за нею следят. Но кто? Ведь Гимп слеп. А более никто в целом мире Ариеттой не интересовался. Она позвонила. Привратник, открывший дверь, поклонился почтительно и низко. Выслуживается, дрянь. В атрии Ариетту ждали. Макрин расхаживал взад и вперед, просматривая какие-то бумаги. Небрежно надетая тога волочилась по полу. Макрин при своем маленьком росте покупал непременно самую большую тогу.
— А, дочка, запаздываешь, — бросил Макрин небрежно.
— Я обязательно должна являться каждый день? — с этой фразы Ариетта всегда начинала разговор.
— Конечно. После твоей выходки — непременно. — Макрин всегда отвечал одно и то же. И посмеивался. — Я не хочу из-за тебя иметь неприятности. Но если ты такая гордая, можешь не брать у меня денег.
— Когда напечатают мою книгу…
— Тебя никогда не напечатают, лучше об этом забудь.
— Дай мне тысячу сестерциев.
— Тысячу? Зачем так много?
— У меня появился любовник, — она глянула отцу в глаза. — А с моей внешностью любовникам приходится платить. — Она демонстративно провела пальцем по шраму.
Макрин нахмурился.
— Если тебе нужен самец, выбери из моих исполнителей. На кого укажешь, тот и будет твоим. Бесплатно. Муженька я тебе потом подберу, разумеется, не из гениев.
— Мне не нужны твои идиоты, — рассмеялась Ариетта. — Только мой.
— Чем он отличается от других?
— Это моя маленькая тайна. Дай тысячу. Хочу устроить пирушку.
Глава 3
Январские игры 1977 года
«Поэма диктатора Бенита восхитительна».
«Вступил в действие закон об оскорблении Величия императора, принятый в декабре».
Была полночь, и Крул жрал ветчину ломтями, почти не жуя. Это значит — у него появилась новая замечательная идея.
— Хочешь подкрепиться? — предложил Крул Бениту. — Нет? Ну и зря. Отличная ветчина. Эх, кто из нас думал, когда мы ютились на чердаке развалившейся инсулы, предназначенной на слом, что будем сидеть на Палатине и жрать. — Крул рыгнул.
— Не умри от обжорства, — беззлобно ухмыльнулся Бенит. — А то кто же подаст мне очередной мудрый совет.
— Я еще долго проживу, — пообещал Крул и вновь рыгнул. — Кстати, о советах. Ты знаешь, что некоторые охранники Элия, которых считали мертвыми, вернулись в Рим? Они все не граждане, но никто из этих парней не подал прошение о получении гражданства.
— Кроме Неофрона. Хорошо, мерзавец, пишет.
— Не читал, — Крул поскреб пятернею затылок. — Не о том речь. Речь об Элии. Тут такое дело… Малека, работорговца, у которого бывший Цезарь был в плену, убили. Кто-то впрыснул ему в вену сверхдозу «Мечты». И парень угодил Орку в пасть.
— Ну и что из того? Чья-то месть.
— За что, мой мальчик, за что?
Бенит пожал плечами.
— Ну, не знаю. Кто-то заплатил выкуп, а потом…
— О нет! Римляне сбежали, не заплатив выкупа. Вот какая штука.
— Не заплатив выкупа? — Бенит нахмурился. Что-то такое напрашивалось само собой. Но вот что?
— Как ты думаешь, будут мстить работорговцу, которому не заплатили денег? — хитро улыбаясь, спросил Крул.
— Он мог кому-то задолжать.
— Это Малек-то?
— Он мог издеваться над пленниками.
— Умница. А если учесть, что мстил Квинт — преданный пес Элия, то хотелось бы знать, что такого сделали с Элием, не так ли?
— Дедуля, ты чудо! Ты стоишь всего «Целия»!
— «Целий» тебя игнорирует, мой мальчик. Пора наступить им на хвост. Только осторожно. Это такая змеюга, которая может ужалить. Кстати, в холодильнике есть копченая рыба. Достань-ка.
Утром к Бениту был приглашен Неофрон. Литератор явился. Невольно Бенит залюбовался шириной его плеч и мускулатурой рук.
