раз заведу Лабрадора, терьеры все чокнутые.
Отец проводил Джоанну до платформы и на прощание сказал:
– Береги себя.
Он поцеловал ее, они обнялись, и Джоанна уехала.
Еще из окна Джоанна увидела Сэма. Едва электричка остановилась, она выскочила из вагона и побежала к нему. Они поцеловались и пошли к машине, которой Сэм пользовался только в пределах Манхэттена и исключительно в выходные дни.
– Итак, – сказал он, – что за история?
Джоанна вздохнула, откинулась на спинку сиденья и рассказала обо всем, что с ней приключилось.
Сэм слушал молча, и даже когда она закончила, ничего не сказал. Он выехал на Бикман Плэйс, выбрал подходящее место, остановился и заглушил двигатель.
– Ну? – наконец не выдержала Джоанна.
Он смотрел прямо, сквозь лобовое стекло.
– Ты снова скажешь, что я упрямец.
– Пусть это тебя не смущает, – сказала Джоанна. – Я как-нибудь переживу.
– Зайдем к тебе. Мне надо выпить.
Пять минут спустя он стоял у окна со стаканом, в котором позвякивали льдинки, и смотрел на улицу, стараясь собраться с мыслями.
– У меня есть два объяснения. Первое: ты говоришь, что никогда не бывала на этом кладбище. Но ты провела все детство в тех краях. Кто знает, может быть, ты все-таки там бывала, но забыла, а твое подсознание помнит?
– Но тогда я единолично придумала бы Адама, а он наше общее изобретение, – она откинулась на диван и покачала стакан с тоником.
– Ну, может быть, твои скрытые воспоминания телепатически передались остальным.
Джоанна скептически подняла бровь:
– Хорошо. А второе?
– Возможно, Адам Виатт – реальный исторический персонаж, о котором все мы когда-то слышали, но забыли, а когда нам потребовался какой-то человек, он выплыл из подсознания.
– Но мы проверили и перепроверили по всем справочникам. Нигде не было никаких упоминаний об Адаме Виатте.
– Только в связи с Французской революцией и Лафайетом. Может быть, мы сами придумали эту связь.
– И теперь он повсюду шляется и без конца повторяет joie de vivre?
Сэм посмотрел в стакан, словно надеялся найти там ответ. Он потерпел поражение, и готов был это признать.
– Ты права – я уперся, как баран.
Джоанна улыбнулась и кивком предложила ему сесть рядом. Он присел и, наклонившись к ней, поцеловал.
– Я рад, что ты вернулась.
– Я сама рада.
Они снова поцеловались. Потом Сэм откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. Джоанна тихо сказала:
– Сэм?..
– Да?
– Что за чертовщину мы сотворили?
– Мы сотворили, – спокойно сказал он, – человека в прошлом, которого не существовало, пока мы его не придумали.
Наступила тишина, словно он бросил Джоанне вызов и ждал, как она на него ответит.
– Знаешь что? – сказала Джоанна. – Даже если это правда, я все равно не верю.
Он улыбнулся и резким толчком сел прямо.
– Ты можешь не верить мне. «Существовать – значит быть воспринимаемым». Епископ Беркли, триста лет назад. «Природа мира – это природа разума». Слова Артура Эддингтона по поводу квантовой физики, наше столетие. «Прошлое не имеет иного существования, кроме отражения в настоящем». Джон Уилер, из того же поколения физиков, что и Роджер. «Вселенная – это петля из безнадежно запутанной веревки». Астроном Фред Хойл. Все они имели в виду одно и то же – между сознанием и объектом его приложения есть взаимосвязь. Когда мы смотрим на что-то, мы отчасти создаем этот предмет, – Сэм уже стоял посередине комнаты и нервно вертел в руках бокал с коктейлем.
Джоанна приподняла бровь – как обычно, когда ее не убеждали чьи-то доводы.
– Мне кажется, это просто хитрый способ поставить человека в центр мироздания.
Сэм издал короткий смешок.
– Беда в том, что, судя по всему, именно там его настоящее место, и с этим ничего не поделаешь. Если бы в центре мироздания не находился бы разум, не было бы вселенной. Не было бы ни галактик, ни солнц, ни планет, ни земли, ни окаменелостей... ни разума, в конечном счете. Петля.
– Тогда почему так не происходит все время? Почему все, кому не лень, не изобретают прошлое заново, не создают людей, которые никогда не существовали?
– Возможно, именно это и происходит.
Джоанна на минуту задумалась.
– Возможно, – она поднялась с дивана. – Я тоже выпью с тобой.
Она налила себе виски, бросила в бокал пару кусочков льда и, отхлебнув, прислушалась к тому ощущению легкости, которое давал алкоголь. Она знала, что это всего лишь иллюзия, но от этого удовольствие меньше не становилось.
– Если мы, как ты говоришь, – сказала Джоанна, вернувшись в комнату из кухни, – создали человека, которого никогда не существовало, пока мы о нем не подумали, – она посмотрела на Сэма со странной улыбкой, – тогда мы весьма уместно назвали его Адамом, ты не находишь?
– Может быть, мы просто знали, что делаем.
– О нет! – Она протестующе подняла руку. – Я готова проглотить любую ахинею, только не утверждение, будто мы знали, что делаем, – она сделала еще глоток из бокала. – По крайней мере у нас появилось веское доказательство существования паранормальных явлений.
Сэм посмотрел на нее с таким выражением, словно вот-вот расхохочется. Но он только грустно улыбнулся и покачал головой.
– Боюсь, что нет.
Джоанна нахмурилась:
– Как это?
– А ты подумай. Для любого, кроме нас пятерых, Адам существовал всегда. Как мы сумеем доказать, что это не так?
Джоанна похолодела: Сэм, несомненно, был прав.
– Именно это сказала та бешеная старуха. «Теперь ты одна». Может быть, она и вправду наложила на меня проклятие – и вот оно действует?
– Но ведь на меня она ничего не накладывала. Или на Мэгги, или на Дрю и Барри. Так что эта гипотеза, мне кажется, тут не подходит.
– Хорошо, – сказала Джоанна. – Приятно слышать, – она сделала еще глоток и оказалось, что бокал уже пуст. – Уорд больше не звонил?
– Я забыл тебе сказать за этими разговорами. Завтра утром он приезжает. Мы встречаемся в середине дня у него дома. Ты как?
– Запросто.
– Он пока не говорит, что у него есть, но голос у него взволнованный – по крайней мере для Уорда.
