управляющего движениями тахоскопа, заключается в полном отсутствии какого бы то ни было порядка.
Единственно возможной силой, которая последние двадцать минут заставляла тахоскоп крутиться на одном месте, было желание маленьких цыплят, чтобы их мама не уходила от них далеко. Как почти все детеныши, они считали своей матерью первый движущийся предмет, с которым познакомились, вылупившись из яйца. Два месяца они бегали за тахоскопом – но сегодня их впервые посадили в клетку, и они уже не могли догнать свою курицу.
И вместо этого они заставляли машинку подъезжать к ним.
Через час Пит принес клетку с другими цыплятами. От предыдущих они отличались только тем, что никогда не видели тахоскопа и не питали к нему никакой привязанности.
Сэм запустил машинку. Двадцать минут она бегала по произвольным направлениям, и цыплята не обращали на нее ни малейшего внимания.
– Ладно, теперь сделаем ночь, – сказал довольный результатами Сэм и подошел к выключателю. Лаборатория погрузилась во мрак, и цыплята взволнованно запищали.
– Видишь? – сказал Сэм. – Они не выносят темноты в неурочное время. Она приводит их в панику.
Писк цыплят действовал Сэму на нервы. Он стал чуть тише, после того, как Пит чиркнул зажигалкой, зажег свечу и укрепил ее на тахоскопе, который, закончив предыдущий пробег, так и стоял в дальнем конце комнаты.
Когда свеча – единственный источник света в лаборатории – разгорелась получше, Сэм запустил генератор, и тахоскоп начал двигаться.
А цыплята начали притягивать свет поближе к себе.
– Я больше не смогу есть курятину, – пробормотал Пит, глядя на распечатку с анализом результатов. – Эти поганцы просто волшебники!
Сэм улыбнулся:
– Тогда тебе лучше сразу стать вегетарианцем – потому что на то, что ты видел, способно любое создание чуть поумнее морковки. А некоторые придерживаются мнения, что и морковь не так глупа, как кажется.
– Хочешь провести опыт с ящиком овощей?
– Ха! Люди подумают, что мы сбрендили.
– Люди уже давно так думают.
Сэм пожал плечами:
– Может, они и правы.
Пит украдкой взглянул на своего шефа. Иногда ему было трудно понять Сэма. Другой на его месте ликовал бы, что сделал открытие, а на Сэма вдруг напала хандра. У него был такой вид, словно все, чем они занимаются, – пустая трата времени.
– Что случилось? – спросил Пит. – Ты нашел какую-то ошибку в наших экспериментах?
– Никакой ошибки нет, – ровным голосом проговорил Сэм.
– Тогда почему у тебя такой унылый вид?
На лице Сэма отразилась досада – верный признак того, что лучше прекратить расспросы. Но Пит был не из тех, кто выполняет распоряжения, не вникая при этом в суть, а кроме того, он уважал Сэма и восхищался его работой.
– Не смотри на меня так, – сказал он Сэму и поймал себя на том, что его голос звучит слишком высоко. Пит знал за собой эту черту и ненавидел ее. – Если тебя что-то тревожит, я хочу знать, в чем дело.
Сэм вздохнул, словно принес таким образом извинения.
– Дело не в том, что наши доказательства не верны.
– А в чем же?
– А в том, как обозначить явление, которое они доказывают.
Глава 3
До этого Джоанна была на телевидении только раз – участвовала в ток-шоу по поводу ряда статей, которые она написала о шарлатанских диетах и горе-врачах, которые их насаждают. К своему удивлению, она обнаружила, что съемки – это вовсе не так страшно. Главное – не переусердствовать с эмоциональностью. В этом смысле лучше недожать, чем пережать, ибо от камеры не ускользает ни одно движение.
Сегодняшнее шоу было того же рода. Утром – запись, днем – трансляция. Статья Джоанны о грязном мошенничестве в Храме Новой Звезды, как она и рассчитывала, произвела настоящий фурор. В результате Джоанна участвовала в съемках вместе с женщиной-астрологом и автором книги о привидениях великих людей, которые якобы бродят по свету. Пятым в этой компании, считая ведущего, был психолог по имени Сэм Таун, который занимался исследованиями «паранормальных явлений» в Манхэттенском университете.
Предмет обсуждения вызывал у Джоанны отвращение, сама программа казалась ей совершенно пустой и бессмысленной, но редактор считал, что разговор на телевидении по поводу любой темы, затронутой в журнале, поспособствует росту популярности и тиража.
– Не хотите ли вы сказать, – спросила из публики какая-то женщина, – что религия и все остальное – это сплошное вранье, и после смерти нет ничего?
– Я хочу сказать, – ответила Джоанна, – что никому не дано знать, что происходит, когда человек умирает, и всякий, кто заявляет, будто ему это известно, – обманщик, а возможно, и жулик.
– И все-таки о религии, – сказал ведущий программы. – По-вашему, она тоже относится к той категории мошенничества, о которой вы писали в статье?
– Разумеется, нет. Религия – это другое дело.
– Могу я спросить: вы сами веруете в Бога?
– Я выросла в протестантской семье, но никогда не любила ходить в церковь. А если вас интересует более серьезный аспект веры... Скорее всего я не решилась бы ответить «нет».
– Позвольте мне? – перебил психолог по имени Сэм Таун. Ведущий предоставил ему слово. – Мисс Кросс писала о людях, которые заявляли, будто обладают неким особым и подробным знанием о загробной жизни и о тех, кто, как они любят выражаться, «покинули сей мир». И мы не должны смешивать религиозную веру с этим, с позволения сказать, «знанием». Точнее, вообще со знанием в прямом смысле этого слова. Я знаю, что нахожусь в студии – как и все вы. С этим нельзя не согласиться. Но я могу верить в некие сверхъестественные причины, которые сюда меня привели, в некую силу, которая создала наш мир и эту студию в частности. Вы можете верить в другие причины. Моя вера может отлично объяснять любые факты, так же как и ваша, но при этом то, во что я верю, не обязательно должно совпадать с тем, во что верите вы. Мошенники, о которых писала мисс Кросс, не имеют никакого отношения ни к вере, ни к знанию. Они просто сознательно морочили голову людям в надежде заработать легкие деньги.
Как и следовало ожидать, прочие гости ток-шоу принялись дружно выражать свое несогласие: мол, то, что произошло в Храме Новой Звезды это скандальный, но единичный случай, и нельзя всех медиумов стричь под одну гребенку.
Джоанна слушала, и мнение, которое сложилось у нее об этих людях за последний час, ничуть не улучшилось. Однако Сэм Таун вызвал у нее невольное уважение. Когда ей сказали, что в программе примет участие охотник за привидениями, ей представилось, что это будет суровый мужчина с фанатичным блеском в глазах, который по выходным сидит в заброшенном доме, пытаясь записать на видеокамеру призрака. Но Сэм оказался приятным молодым человеком лет тридцати с небольшим, наделенным хорошим чувством юмора. Было видно, что он умен и свободно ориентируется в любой из затронутых тем.
