хочет соблюсти ритуал, чтобы не уронить авторитета. – Сэм Таун занимается научными исследованиями, часть которых касается неизведанных возможностей мозга. Когда я писала о Храме Новой Звезды, нашей целью было разоблачить конкретных мошенников. Никто не утверждал, что паранормальных явлений не существует.
Фристоун на минуту задумался, втягивая и вытягивая губы, словно смаковал незнакомое вино.
Джоанна не стала рассказывать ему о своей встрече с Элли Рэй, хотя и упомянула о смерти Мюррея. Это известие не произвело на Тэйлора никакого впечатления, поскольку он обладал удивительной способностью не соотносить с действительностью истории, которые печатались в его журнале, – для него жизнь ограничивалась модными приемами в верхнем Ист-Сайде, хотя «Наш город» при этом пользовался подозрительной популярностью. Джоанна понимала, что мастерство Тэйлора заключается в безошибочном нюхе на новости, которые читатели обсуждают в оздоровительных клубах и о которых жаждут узнать подробности. Этим свойством своего босса Джоанна искренне восхищалась, тем более что она понимала – обрести его не так просто, как может показаться на первый взгляд. Однако ее безумно раздражала привычка Тэйлора по любому поводу изображать усиленную работу мысли, и она еле сдерживалась, глядя, как он задумчиво хмурится и надувает губы.
– Ладно, выясни, что это за исследования, – сказал наконец Фристоун. – Через неделю покажешь мне свои записи, а там посмотрим.
Аппарат был прикреплен к стене лаборатории. Он напоминал автомат для игры в пинбол – по сути, это и был автомат для игры в пинбол, как сказал Сэм.
– Здесь девять тысяч пластмассовых шариков, – пояснил он, показывая на верхнюю часть аппарата. – Они по одному падают в центр первого ряда колышков. Смотрите.
Сэм включил машину, и шарики начали падать. Они прокатывались через двадцать рядов пластмассовых колышков и сваливались в коробочки, расположенные в нижней части агрегата.
– Колышки установлены в шахматном порядке. Вы видите, что, падая, шарик ударяется о них, отскакивает в ту или другую сторону и проваливается в следующий ряд. Чем ниже он падает, тем больше отклоняется от центра в одну из сторон. Но основная часть шариков, как вы, должно быть, заметили, падает примерно посередине. Итак, мы видим, что шарики в приемниках распределяются по кривой Гаусса...
– Как?
– Это кривая, напоминающая колокол, – обычный узор при случайном распределении. Цель эксперимента состоит в том, чтобы заставить шарики падать чаще в одну из сторон.
– Только усилием мысли?
– Вот именно. Человек садится сюда, – он показал на диванчик в нескольких футах от аппарата, – смотрит, как падают шарики, и мысленно приказывает им отскакивать лишь в одну сторону.
– И что, они слушаются?
Сэм улыбнулся ее недоверчивому тону.
– После нескольких запусков вероятность отклонения от кривой Гаусса – один к миллиону. С этой оговоркой можно сказать, что слушаются.
– Но каким образом?
– Мы не знаем – пока. Пойдемте, я покажу вам еще кое-что.
Они продолжили экскурсию по лаборатории, которая занимала несколько комнат, принадлежавших ранее инженерному факультету, который получил помещение получше. Джоанне показали циферблат, похожий на часовой, только с лампочками вместо цифр. Лампочки зажигались и гасли в произвольной последовательности, а экспериментаторы усилием мысли старались заставить их зажигаться по часовой стрелке.
Потом она увидела компьютеры, выдающие наугад цифры, а «испытуемые» должны были сделать так, чтобы они образовывали убывающий или возрастающий числовой ряд. Еще был фонтанчик, тоже подключенный к генератору случайных чисел, и нужно было упорядочить изменения напора воды; маятник, который надо было раскачивать, не прикасаясь к нему, и много других подобных устройств, например монитор, на экране которого попеременно возникали два разных изображения, а испытуемому нужно было вытеснить одно из них.
– Разумеется, – сказал Сэм, – за один раз вы не получите никаких результатов. Нашим добровольным помощникам приходится работать по несколько недель, а то и месяцев, чтобы чего-то добиться. Но чем дольше стараешься, тем заметнее отклонения.
Он представил Джоанну четверым постоянным членам своей команды, которые были в это время в лаборатории. Самым младшим был ассистент Сэма Пит Дэниельс, а самой старшей – Пэгги О'Донован, специалист по экспериментальной психологии и по совместительству – менеджер лаборатории. У нее были пышные седые волосы, собранные в пучок, а одета она 6buia в яркий длинный жакет, плотно облегающий ее полную фигуру. Джоанну покорила ее улыбка и спокойствие, которое Пэгги буквально излучала. Двумя другими, с которыми ее познакомили, были Брайан Мид, инженер-электронщик – он разрабатывал и монтировал оборудование лаборатории – и Джефф Доррел, физик-теоретик, который занимался обработкой данных.
Два члена команды Сэма в тот день отсутствовали: Таня Филипс и Брэд Баклхерст проводили опыты за пределами университета. Джоанна спросила, чем они занимаются.
– Один человек – «агент» – должен в определенное время находиться в условном месте, – объяснил Сэм. – Второй – «субъект» – ничего об этом месте не знает, и его задача – угадать, что видит агент.
– И вы будете уверять меня, что это возможно?
Сэм ухмыльнулся:
– Иногда они угадывают с поразительной точностью. Самое непостижимое то, что субъект угадывает иногда раньше, чем агент увидит – даже раньше, чем он появится в условленном месте. Порой за несколько дней до этого.
Джоанна рассердилась: это было слишком неправдоподобно.
– Но как?..
Сэм поднял руку, и она замолчала на полуслове.
– Не знаю, – сказал он. – Все, что я могу сказать – это действительно работает. Хотя что такое «это»... – Он сделал неопределенный жест. – Мы называем его «пси».
Глава 6
В следующие несколько дней Джоанна проводила в лаборатории столько времени, сколько, по ее мнению, было возможно торчать там, не переходя границы приличия. Группа оказалась дружная, и все помогали Джоанне по мере возможности. Сэм не скрывал, что денег на их работу выделяется крайне мало, – впрочем, это и так было ясно хотя бы по состоянию помещения, в котором они располагались. Как- то раз Сэм обмолвился, что известность могла бы способствовать получению новых грантов.
Джоанна подперла щеку рукой и посмотрела на него с удивлением:
– А почему вы решили, что если я напишу о вас, вы станете известным?
На мгновение Сэм опешил. Ему даже в голову не приходило, что кто-то может остаться равнодушным к его работе.
– Извините, – поспешно сказал он. – Вы совершенно правы. Смешно даже думать об этом.
Джоанне вдруг стало стыдно. Он казался ей очень славным человеком, простодушным и по- мальчишески увлеченным своим делом. Эта легкая наивность в сочетании с явным умом и широким кругозором привлекала ее, и она не могла себе в этом не признаться.
– Да что вы, – сказала она. – Я просто шучу. Я в восторге от того, что вы мне показали. Теперь все зависит от того, сочтет ли нужным редактор печатать мою статью.
Сэм нахмурился:
– Вы думаете, он может решить, что она не нужна его журналу?
Джоанна покачала головой:
