роботом построили жилой домик, никогда не были более прекрасными, чем теперь.
Но ни один человек не может в одиночку патрулировать весь район. А у Бейли не было соседей. (Он ни в коей мере не был отшельником; просто ненадолго уединился, чтобы в тиши заняться разработкой определенных аспектов одной из философских идей.) В сухой сезон, кроме прочих неожиданностей, постоянно существовала угроза пожара. Он не мог рисковать, ведь лес так много значил в жизни людей. И, кроме того, он не хотел бы увидеть городок Сосэлито разрушенным — из-за пожара или по причине недостаточного ухода. В этом городке уже давно не жили люди, что придавало ему странное, меланхолическое очарование.
Поэтому Бейли включил радиотелефон и позвонил в Ферфакс. На звонок ответила сама Эвис Кармен, которая в этом году руководила группами по совместным действиям.
— Да, конечно, Билл, — сказала она. — Тебе следовало бы сообщить нам об этом раньше. Я подберу команду из… Так, много ребят отправились в дельту, чтобы позаниматься греблей, поэтому мы не сможем выделить много людей. Но я могу поискать добровольцев в других местах. Сколько, по твоим расчетам, потребуется людей? Двадцать? Хорошо, мы будем у тебя не позднее послезавтра.
— Большое спасибо, Эвис, — сказал он.
— За что спасибо? Это наш долг по отношению к земле. И, кроме того, совместная работа такого рода — одно удовольствие.
— У меня такая привычка — благодарить людей за любезность. Наверное, я старомоден.
— Это уж точно, дорогой, — в ее голосе появилась хрипотца. — Хочу тебе кое-что сказать. Я поручу организационную работу Джиму Ваймену, а сама буду у тебя уже сегодня.
— О, в этом нет необходимости. У меня пока все в порядке.
— Знаю. Но разве ты не хочешь, чтобы тебе протянули руку помощи? И предложили немного общения и секса? Ты провел в уединении уже несколько недель.
Бейли колебался:
— Если честно, то хочу, — сказал он. — Я серьезно озабочен тем, что не могу сохранить в себе глубокую безмятежность. Это значит, что я не выполняю своей цели проникновения в суть. А без тебя там смогут обойтись?
Эвис засмеялась.
— Расслабься! Тебе нужно пытаться преодолеть свои странности. Я уверена — если бы не произошла Перемена, ты бы в конце концов довел себя до нервного срыва. Ничего не произойдет, если я не проведу занятия кружка народных танцев и песен общины, или урока рукоделия. Единственная моя действительно важная обязанность — уроки доброты, но я уверена, что Роджер Бирд позаботится о моих шестилетках. Если ты настаиваешь на том, чтобы я была совсем уж щепетильной и добродетельной, я могу сказать, что главная моя задача это ты. Похоже, что одиночество простимулировало твои агрессивные наклонности.
— Занимайтесь любовью, а не войной, — процитировал он и хихикнул.
— А разве это не основной принцип современного мира? — спокойно ответила она. — Ты, конечно, никому не сделаешь хуже. Но это значит, что любое неразряженное напряжение будет повернуто внутрь тебя самого.
Бейли постарался закончить разговор побыстрее, насколько позволяли приличия: но это произошло не так скоро — каноны требовали неторопливости и общительности. Эвис Кармен говорила слишком много, и была слишком откровенной, проявляя на протяжении всего разговора излишнюю суетливость.
Но, несмотря на все это, он с нетерпением ждал ее появления.
Это произошло в конце дня. Чтобы добраться поскорее, она решила преодолеть разделяющее их расстояние — пятнадцать-двадцать миль — не пешком, не на велосипеде и не верхом. Убедившись в том, что одна из машин на воздушной подушке никому не нужна, Эвис воспользовалась ею. Тихо жужжа, машина опустилась неподалеку от домика Бейли. Бейли побежал навстречу. Эвис вышла из машины. Это была крупная молодая женщина с потрясающими светлыми волосами; выгоревшие на солнце, они контрастировали с загоревшим открытым телом. Они обнялись; Эвис была теплой и гладкой. Она пахла летом.
— Эй, парень, — сказала она, — ты так спешишь.
Он уткнулся носом в ложбинку на ее плече.
— Раз уж ты подняла этот вопрос, то да.
— Ну… хорошо. Я тоже соскучилась по тебе, Билл.
Несколько позже они вышли из домика, чтобы забрать ее чемодан. Она остановилась на пороге и с неподдельным благоговейным трепетом прошептала:
— Боже мой, как здесь красиво!
Они открыли свои сердца природе и чувствовали, что кроме них во всем мире никого нет.
Солнце заходило, оно проглядывало сквозь листву дубов и эвкалиптов, растущих на гребне горы. Из огромного золотого диска во все стороны разливались лучи, которые обволакивали все, что встречалось на их пути. Стены домика, деревья вокруг него, сам воздух — все было пропитано солнечным светом. Закатные лучи скользили по крутому склону, теряющемуся в лесах; где-то вдалеке сверкал голубой залив, за ним виднелись рыжевато-коричневые восточные холмы. С южной стороны находился Сан-Франциско, его миниатюрные башни выныривали из светящегося тумана. Тишина переполняла небо.
Бейли первым оторвался от этого зрелища. Он увидел слезы на глазах Эвис и спросил:
— Что-то случилось?
Она медленно, неохотно перевела на него свой взгляд.
— Ничего, — ответила она ему. — Просто красиво. И жалко.
— Жалко?
— Всех, кто жил до Перемены. Кто так и не увидел всего этого.
— Но послушай, дорогая, мы были не такими уж жалкими. И почему ты заставляешь меня чувствовать себя таким древним? Ты ведь тоже родилась во времена предыдущей цивилизации.
— Но я не много помню о тех временах, — ответила она с серьезным видом. — Наверное, дни… суда меня так потрясли, что я забыла большую часть своего детства. Тоже самое произошло почти со всеми выжившими людьми. А ты, кажется, помнишь те времена лучше, чем кто-либо. А что касается других, можно сказать — время суда их очистило.
Он решил, что Эвис просто хотелось выплеснуть охватившую ее печаль; она продолжила почти раздраженно:
— Так должно было случиться. Что-то должно было столкнуть нас с дороги, по которой шли наши отцы. Только после этого мы увидели, сколько неестественности, принуждения, отвратительного подавления природы терпели прежде Земля и человечество. Мы освободились от прошлого и действительно могли начать все заново.
— Я не уверен в том, что мы от всего этого освободились, — сказал Бейли.
— Но мы поддерживаем все хорошее. — Эвис мельком взглянула на Сан-Франциско. — Возьмем, к примеру, город. Он придает очарование виду, который открывается отсюда. Я рада, что этот город существует, что машины поддерживают в нем порядок, что в образовательную программу для детей входит посещение этого города. Но жить в нем? — она скривилась.
— Мне он нравился, — сказал Бейли.
— Ты не знал ничего лучшего. Так ведь?
— Н-н-нет. — Воспоминания рвались из плена его памяти. — Но у меня были друзья. Они умерли. Умерли все, кого я знал. Что говорят статистические данные? Чума уничтожила девяносто пять процентов людей? Девяносто пять процентов всего человечества — за считанные месяцы! Даже ты, хоть раз, да поплакала о них.
— Об их бедных бесполезных жизнях, — сказала Эвис. — Но не об их смерти. Смерть была освобождением. Я в этом убеждена. А каким другим способом можно было выбраться из ловушки, которую человек сам себе устроил? Теперь у нас просторы для того, чтобы свободно дышать, и ресурсы, и знания, чтобы делать все, что мы хотим, и мы сейчас превращаем нашу планету в рай.
— Правда? — удивился Бейли. — Мы знаем район залива. Иногда мы связываемся с некоторыми другими «осколками» человечества, которые разбросаны по всему миру. Но в других местах… скажешь ли
