больше не хочу продолжать.
Наверное, я могу найти выход. Лучше, мне суметь сделать это. Иначе — прощай, здравый ум!
«…сто, сто один, сто десять…»
Или, арабскими цифрами: четыре, пять, шесть, и т.д. Это компьютер. Мои нервы определяют его импульсы, когда он используется как резервное средство обеспечения. Это указывает на то, что я как-то с ним связан. Когда он включается, начинает работу Моделирующее Устройство.
Система «человек-машина». Я — человек, она — машина. Вместе с ней мы рассматриваем проблему во всей ее совокупности.
Какую проблему?
Так, я — социолог, работающий над вопросами возникновения и лечения психических заболеваний. Предлагается множество различных решений… Я помню беседу о добровольной эвтаназии… Но в прошлом часто случалось так, что лечение приносило больше бед, чем само заболевание, так? Рассмотрим долговременное воздействие принципа «хлеба и зрелищ» на римский пролетариат; рассмотрим влияние многих революций и попыток создания утопического общества. Нам нужен способ улучшения состояния человека с помощью менее безрассудных методов, чем метод проб и ошибок. При этом недостаточно лишь пересмотра теоретически эффективных систем. Мы должны заранее знать, как будут чувствовать себя те люди, к которым эти методы будут применены. Например, пособие по безработице, при некоторых обстоятельствах, может быть экономически оправдано, но при этом оно будет деморализовать часть тех, кто будет его получать. Как можно испытать социальную реформу до ее практического применения, и, более того, испытать с точки зрения отдельного человека?
Да, конечно, связь «человек-машина». Человеческий компонент дает системе не только основное указание. Он дает свое сознательное-бессознательное-висцеральное-генетическое понимание того, что происходит — с человеческой точки зрения. Вся информация поступает в банки данных и объединяется с той информацией, которой машина уже располагает. Потом мозг и компьютер как целостная система определяет возможные социальные изменения и делает выводы о последствиях. Поскольку целью является исследование этих последствий непосредственно с точки зрения человека, результат логических операций представлен в виде «сна».
Возможно, машина в какой-то мере слишком педантична.
Пусть будет так, как могло бы быть… понятно, что если воображаемый мир оказывается нежелательным, нет смысла исследовать его дальше. Система должна позволить мне приказать прервать эту последовательность, как это происходит с человеком, который может приказать себе проснуться, если ему снится что-то плохое.
Только в этом случае, по какой-то чертовой психологической причине, сигнал на выход из ситуации представлял собой реалистично смоделированную смерть. И это вызывало у меня частичную потерю памяти. Поэтому я не мог составить недвусмысленную команду, чтобы прекратить все это представление. Поэтому машина ждала, оставаясь в резерве, пока поток моих полусознательных мыслей наскоро создавал что-то, что можно было интерпретировать как команду.
Сознание содрогнулось: «Господи! Я мог продолжать до тех пор, пока… пока…»
«Ну хорошо, Моделирующее Устройство. Верни меня домой и заканчивай работу.»
— Ты меня услышал, — сказал Уильям Бейли.
Сотворение началось.
О, ВЫ, ИМЕЮЩИЕ ЖАЛКУЮ СУДЬБУ
Он открыл глаза. Его окружала темнота. Он закричал и стал шарить вокруг себя.
— Послушай, что там такое? Подожди минутку. Я здесь.
Уильям Бейли заставил себя лежать спокойно. Он глубоко дышал. Сердце бешено колотилось.
С головы сняли шлем индуцирования. Бейли посмотрел на счастливое, знакомое британское лицо Майкла Бирдсонга, его непосредственного руководителя, и на свою чудесную лабораторию. В душе волной прокатилось осознание своего избавления.
— С тобой все в порядке? — спросил Бирдсонг. — Что-то не так?
— Я… я н-не знаю, — Бейли сел на край кушетки и свесил ноги. Он все еще дрожал. — Как долго я был в этом состоянии?
— Я не смотрел на часы. Но сейчас скажу. — Бирдсонг нажал на клавишу. Приборная панель щелкнула и выдала распечатку данных. Он оторвал показавшуюся из принтера полоску бумаги и прочел, что на ней было:
— Где-то пять секунд.
— Фью? Гм, так. — Вдруг его пронзило страшное подозрение и он спросил: — Это ведь реальный мир?
— Что-что? Конечно. Какой же еще? Конечно, если ты не собираешься последовать славному примеру епископа Беркли. Но расскажи…
— Нет, постойте, — Бейли замахал рукой, — это слишком важно. Ко мне полостью вернулась память, но я могу и напутать. Давайте для начала сверим свои знания. Это направит ход моих мыслей в нужное русло. Каков статус эпидемии психических заболеваний?
Прежде чем ответить, Бирдсонг пристально на него посмотрел:
— Ну, как хочешь. Эпидемия развивается в соответствии с законом роста обычных дрожжевых клеток. Ты знаешь, сейчас рост заболеваний приостановился. Поэтому мы должны вовремя начать крупномасштабное лечение. Пока мы пытаемся вылечить жертвы эпидемии тем или иным способом — наиболее эффективными способами, какие мы можем придумать. Эта наша программа направлена на поиск самого оптимального и основательного решения. — Его нетерпение вырвалось наружу. — Ты нашел ответ?
— Я не знаю, — Бейли встал с койки, потянулся, подошел к окну, посмотрел на город, на залив. — Нам нужно проанализировать и оценить полученную мной информацию, а, возможно, собрать последующую, а до этого необходимо определить коэффициент опасности; я понял, что нам необходимо определить такой коэффициент. Но позже, позже. — Они засмеялся: это была небольшая истерика. — А сейчас я доволен тем, что фундаментальные ответы еще не найдены, что мы бестолково бредем к истине — с нашей человеческой привычкой делать все медленно, неуклюже, неэкономно, несогласованно, прозаически, — и что, слава Богу, я
