достижения человеческой мысли. Короткая прогулка изрядно утомила Эйко. Выйдя на орбиту вокруг Деметры, корабль разделился на две секции, соединенных между собой переходником протяженностью около десяти километров. Обе секции вращались, чем обеспечивалась сила тяжести, привычная для землян; однако Эйко, во-первых, была не с Земли, а во-вторых, ее мышцы за время полета просто-напросто одрябли.
Значит, нужно заниматься физическими упражнениями. Вдобавок, она утратила не только крепость мышц, но и кое-что еще, как выяснилось на следующий день, когда после короткой тренировки и горячей ванны, Эйко привезли на кресле-каталке в кают-компанию.
Та представляла собой просторное помещение с весьма скудной – вполне понятно, на корабле не до роскоши – обстановкой. На большом видеоэкране сверкали Млечный Путь, тусклая альфа, ослепительно яркая бета – и Деметра. Деметра! Белый полумесяц, лишь отдаленно похожий на Землю. Облака над поверхностью планеты вдруг разошлись: мелькнули два пятна, бирюзовое и бурое – должно быть, океан и побережье. Эйко попыталась найти другие корабли экспедиции, но у нее ничего не вышло.
В кают-компании присутствовало человек пять или шесть, все выздоравливающие. К сожалению, знакомых никого. Эйко и еще двоих новоприбывших встретили радостными возгласами. И тут появилась Кира – подбежала к креслу, в котором сидела Эйко, опустилась на колени и обняла подругу. Привыкшая к стерильности изолятора, к тому, что все обращались с ней крайне осторожно, Эйко чуть не испугалась стремительности Киры. Но до чего же приятно, когда к твоей щеке прикасаются теплые губы!
– Bienvenida, милая, bienvemda! – воскликнула Кира. – Мы с тобой снова вместе. – Она встала.
– А ребенок? – прошептала Эйко, оглядев подругу с головы до ног.
– Врачи говорят, что все нормально. – Кира улыбнулась и похлопала себя по животу. – И я ничуть тому не удивляюсь.
– Хорошо. Я боялась за тебя… Думаешь… все обойдется?
– Естественно! Разумеется, с космосом придется повременить, но тут уж ничего не поделаешь. Надеюсь, малыш не заставит меня пожалеть о своем решении. Кстати, я думаю, что недолго останусь единственной матерью на Деметре.
– По-моему, должность координатора позволяет работать дома. – Эйко улыбнулась. – Значит, когда ты не сможешь, присматривать за ребенком буду я… с большим удовольствием.
– Спасибо. Но почему бы тебе не завести парочку своих?
– Перестань. – Эйко подняла было руку, но тут же ее уронила. К ним с Кирой приближался мужчина. Неро Валенсия!
Он двигался медленно и неуверенно и выглядел не вполне здоровым. Биокристалл куда-то исчез, лишь на лбу осталась едва заметная царапина. Валенсия наклонился над креслом Эйко, словно отдавая поклон.
– Buenos dios, сеньорита Тамура, – проговорил он. – Очень рад снова вас видеть.
– Gracias, – отозвалась Эйко. Почему вдруг заколотилось сердце? – Я тоже была рада… узнать, что с вами… все в порядке.
– Buenos dios, – ровным голосом приветствовала Валенсию Кира.
– Buenos anos,[137] – откликнулся он, заломив бровь и поглядев на ее живот. Кира покраснела, однако Эйко его ответ вовсе не показался нескромным.
– Как хорошо, – поторопилась вмешаться она. – Нам есть, о чем поговорить… только дайте мне окрепнуть.
– Я бы сказала, нам есть, о чем узнать, – поправила Кира. Изображение на видеоэкране внезапно изменилось. На нем появился коренастый рыжеволосый мужчина.
– Шеф, – сказала Кира. – Он обращается к каждому, кто просыпается. Наверно, это запись, которую время от времени поправляют: слова-то он произносит почти одни и те же.
– Bienvenida, – поздоровался Гатри. – Вы знаете, кто я такой. Надеюсь, скоро мне станет известно, кто такие вы. Впрочем, все мы теперь – деметриане. – Он помолчал, а затем произнес фразу, которая, как заметила Эйко, потрясла Киру и Валенсию наравне с остальными (выходит, текст обращения каждый раз меняется): – К сожалению, у нас потери. Роза Соареш так и не проснулась. Первая смерть, за которой наверняка последуют и другие. Но хватит о грустном. Те, кто только что проснулся, вряд ли представляют себе, что происходит на Деметре. Bueno, могу сказать, что модули потрудились на славу. В общем и целом работа идет по плану. – Он усмехнулся. – План предусматривает возможность возникновения различных непредвиденных сложностей, вплоть до вселенских катастроф. Что ж, мы готовились не напрасно. Нам необходимы люди в полном смысле слова – то есть вы. Прилетев сюда, вы окажетесь в прелестном маленьком городке…
– Это я уже слышал, – пробормотал Валенсия.
– Я тоже, и побольше вашего, – отозвалась Кира.
– А я нет, – напомнила Эйко.
– Еще наслушаешься, – заверила Кира. – По-моему, слушать все сразу не стоит. Шеф никогда не блистал ораторским искусством.
– Язык героев-первопроходцев. – Валенсия повернулся к Эйко. – Как раз по вашей части.
– Дайте мне сначала прийти в себя. И, ради всего святого, не ждите от меня шедевров. Я же не Гомер… И даже он сочинял не из головы, а на основе фактов.
50
«Средства массовой информации обсуждают в основном политический компромисс, которого наконец удалось достичь путем переговоров. Луна согласилась изменить свое государственное устройство, стать кибернетической демократией и войти в состав Всемирной Федерации. Однако за селенархами сохранят их имущество; кроме того, пока они живут, продолжают действовать все права сеньоров… Численность населения Земли по-прежнему сокращается; в бассейне Амазонки скоро возникнет заповедник; Африка собирается перейти к распределительной системе… Цивилизации, которая возникает сегодня, рационализироваться легче, нежели тем, что появились до нее. Она примет искусственный интеллект. Новые модели подобных систем уже демонстрируют почти человеческую способность к творческому мышлению…»
В дверь позвонили. Кира как раз собиралась выйти, чтобы полюбоваться закатом. На широте Порт-Файербола ясные вечера были не такой уж редкостью, поскольку земная фауна существенно изменила климат Деметры: растения завоевывали континент за континентом, поглощали углекислый газ, выделяли кислород, удерживали в почве влагу, смягчали перепады температур… Тем не менее Кира наблюдала закат всякий раз, когда предоставлялась возможность.
Улица, на которой стоял ее дом, пересекала мыс, что возвышался над городом и бухтой. Вдоль улицы росли деревья, посаженные первым Гатри, – высокие сосны и гималайские кедры, а также совсем молоденькие деревца из породы широколиственных. Задувал прохладный ветерок, который словно мечом рассекал вечернюю духоту. На горизонте, там, где море сливалось с небом, мерцала вечерняя звезда Деметры – Фаэтон. К юго-западу от него виднелась альфа: в вечерней дымке ее диск приобрел оттенок расплавленного золота. Беты видно не было – в это время года она полностью терялась в сиянии альфы. Над волнами кружили чайки, высматривая рыбу, которой теперь в море водилось в изобилии. На клумбах вокруг дома росли красные, белые, лиловые цветы…
Кира замерла. Перед ней стоял Неро Валенсия. Ее рука, словно по собственной воле, потянулась захлопнуть дверь.
– О, – проговорила она. – Saludos. Чем могу служить?
– Я пришел попрощаться. – Валенсия улыбнулся (как показалось Кире, печально).
– Уезжаете? Надолго?
– Да. В Беотию.
– Э… Очень жаль. Извини, что не приглашаю войти, но… Ребенок и все такое прочее… В общем, внутри как в свинарнике.
