С «клоном» Гатри было иначе. Он жил с первого момента. В его организме происходил обмен веществ, функционировали внутренние органы, мозг становился все сложнее и начинал потихоньку управлять телом, регулировать ритм сердца и частоту пульса. Можно сказать, «клон» грезил.
Последовательная, побитовая передача информации представлялась невозможной, поскольку нервная система живого существа не знает состояния покоя. В силу своей природы она неминуемо исказит данные и отторгнет их как нечто чужеродное.
Гатри не знал, как поделиться с новым двойником своими знаниями и опытом, причем, желательно, за один сеанс мысленной связи. Впрочем, будь в его распоряжении такой прибор, он подумал бы, прежде чем им воспользоваться. Мозг человека не приспособлен к подобному восприятию информации; ему требуется время.
Во-первых, мозг обеспечивает себя многочисленными копиями каждой молекулярной траектории, ибо необходимо учитывать искажения, которые вносят квантовые колебания; а если копий не сохранится, человек вскоре потеряет память. Во-вторых, мозг не существует отдельно от тела; нелепо считать, что это – некий независимый орган, который помещается в голове. Он является составной частью организма, который не может в мгновение ока научиться ни тому, как ходить по канату, играть на скрипке или не бояться смерти, ни тому, как стать личностью. И никаким насилием тут ничего не добьешься.
Поэтому Гатри-модуль и не предполагал, что Гатри-человек когда-либо воскреснет. Это стало возможно, лишь когда вошла в зрелый возраст Деметра.
Естественно, ее возможности были далеко не безграничны, хотя и превосходили возможности человека; впрочем, земные софотехи отзывались о ней не иначе, как о «примитивном разуме». Правда, они вряд ли понимали, что такое Деметра. И потом, как можно сравнивать, к примеру, молнию и океанский прилив? Деметра была сутью планеты в том же смысле, в каком мозг и нервы являются сутью любого живого существа, обеспечивая взаимодействие клеток и при случае заставляя их реагировать как единое целое. Именно таким образом Деметра правила над миллиардами своих слуг.
Бах сочинял музыку не венами и не легкими, не ногами и не железами, даже не сердцем. Слух давал ему представление о звуках, пальцы ложились на клавиши и записывали нотные знаки, но преклонялся перед Господом и создавал мессы человек, а не голое, лишенное тела сознание. Конечно, аналогия весьма приблизительная (что поделать – не все можно выразить словами), но примерно то же самое было верно и в отношении Деметры. Она досконально знала, как устроен органический мир планеты, и могла наблюдать за ним на всех уровнях вплоть до квантового. Кроме того, в ней заключалась душа всего живого.
А если она может управлять биосферой и лечить ее раны, значит, сумеет проследить за рождением человека.
Деметре пришлось нелегко. Она предвидела – и так оно и оказалось на самом деле, – что потребуется множество вычислений и прогнозов; затем на протяжении многих дней нужно было выхаживать Гатри, приобщать к жизни, фигурально выражаясь, открывать ему глаза То был эксперимент с громадным количеством неизвестных. Кстати, вот почему Гатри и вызвался на роль подопытного кролика. «Настоящий командир делит риск со своими подчиненными. Если затея не выгорит, пострадает Энсон Гатри – и ответственность на себя возьмет тоже он. Если мой двойник пострадает слишком сильно, я убью его». Но тот, кого роботы в конечном итоге извлекли из нанорезервуара, тот, кто глубоко вздохнул и огляделся по сторонам, оказался крепким молодым человеком, который, разумеется, нуждался в обучении, но, слава небесам, отнюдь не в лечении. Определить, кто он такой, можно было с первого взгляда. В его памяти хранились воспоминания о детстве, проведенном на Земле – и о последних полетах к звездам. Естественно, он помнил не все, чем мог поделиться с ним модуль; в конце концов, Гатри-человека ждала своя жизнь, а значит, в сознании должно было оставаться свободное место. Однако то, чего не знал, он мог узнать через базу данных или спросить у отца, то есть у самого себя.
Тем временем вдохновленная успехом Деметра снова взялась за работу – отчасти для того, чтобы «набить руку», а отчасти – чтобы создать символ, новое воплощение. Ведь мужчина живет не только разумом; и грядет пора, когда от него потребуется обнажить душу. Вдобавок, ей хотелось сотворить ту, кто переживет ее самое.
Следующая цепочка ДНК принадлежала обеим – и Кире, и Эйко. Кроме того, Гатри надеялся и верил, что в ней воскреснет и Джулиана. Ведь общаясь из века в век с Эпсоном Гатри, Деметра, которая сейчас обретала человеческую плоть, хорошо узнала, какой была Джулиана Треворроу.
Впрочем, женщина, которая родится, прежде всего будет знать, что такое быть женщиной – женщиной вообще, а не конкретно Кирой, Эйко или Джулианой. Она проживет собственную жизнь (сознавая, однако, что в ней заключено нечто сверхчеловеческое).
Она открыла глаза и улыбнулась.
63
Когда их первенцу пошел шестой год, Энсон и Деметра-дочь привезли ребенка в комплекс «Ливтрасир-Тор». Разумеется, организовать встречу можно было, не выходя из дома, однако они хотели, чтобы мальчик почувствовал всю необычность происходящего. Родители надеялись, что любопытство сына пересилит всякие страхи (а он и впрямь отличался неуемной любознательностью и задавал порой такие вопросы, которые ставили в тупик взрослых).
Осенний ветер гнал по небу облака, которые закрывали сначала одно солнце, потом другое, так что на земле ни на секунду не прекращалась игра света и тени. Пролетела стая диких гусей, крики которых, казалось, доносятся откуда-то издалека. Листва на деревьях где пожелтела, где покраснела, трава сделалась бурой; зелень хвойных пород представляла собой разительный контраст. Пахло сырой землей и дождем.
В здании лаборатории царил полумрак и было очень тихо. Робот проводил гостей в помещение, хорошо знакомое родителям мальчика. Там стояли стулья, столик с двумя бокалами вина и соком, и мультивизор. На экране виднелось морское побережье: бело-зеленые волны накатывались на песок, над ними кружили чайки. Картинка медленно смещалась в глубь суши. Мелькнули заросли хрустальной травы, луга, на которых паслись лошади, роща гигантских секвой, высокая гора… Восхитительный, живой мир.
Кроме того, в комнате находился Гатри-модуль – в корпусе, что напоминал доспехи средневекового рыцаря.
– Привет, – сказал он и наклонился, чтобы поздороваться за руку с Нобору, подчеркивая тем самым, что сегодня – день особый (вообще Гатри проводил с мальчиком много времени – гулял, рассказывал о своих приключениях, пел песни).
– Добро пожаловать, – проговорила Деметра-мать. – Чувствуй себя как дома, малыш.
– Хорошо, – прошептал Нобору. Он не впервые слышал ее голос, но до сих пор она оставалась для него непостижимой. Мальчик сел на стул между Энсоном и Деметрой-дочерью и стиснул в ладонях стакан с соком.
– Расслабься, паренек, – посоветовал Гатри, усаживаясь напротив. – Родители говорят, ты пристаешь к ним с вопросами, на которые можем ответить мы. В принципе, ты бы и так узнал обо всем, в школе или самостоятельно, но нас связывают необычные отношения… Пойми, мы не просто твои родственники, мы – друзья.
– Не порть ребенка, – рассмеялся Энсон. – Он и так много хвастается, а ты даешь ему новый повод.
– Ха! – фыркнул Гатри. – Посмотрим, как поведешь себя ты, когда сам станешь дедом.
– Мы с ним оба будем любить внуков до безумия, – заметила Деметра-дочь.
– А когда и где они родятся? – спросил Нобору, которому, похоже, шутливая перепалка между взрослыми придала смелости. – На этой планете?
– Мы не знаем, малыш, – ответила его мать. – Решать придется вам, тебе и твоей жене; если, конечно, ты встретишься с ней здесь, а не на одной из новых планет…
Нобору пристально поглядел на мать. Он смутно понимал, что у нее и у отца – особое
