У Саши все поплыло перед глазами.
— Вы не мужчина? Да? Надо брать микрофон и делать это сам!
Джейн вовсе не имела в виду ничего неприличного, она просто видела, что передача с таким ведущим крошится. Она хотела помочь.
— Я не могу, так не делается, — мягко освободился Саша. — Это решено не мной.
— Я это решено. Я. Вы мужчина. Давай. Саша пожал плечами. Виновато улыбнулся.
— Ну ты можно? Ну? — настаивала Джейн. — Возьми и сделать. Ну!
— Я не знаю…
— Fuck you! — прошипела Джейн.
И дальше случилось то, о чем Саша старался не вспоминать.
Молниеносным движением она расстегнула его брюки, в следующую секунду вспрыгнула на него, зажав ногами Сашины бедра и сама насадила себя на позорно воспрянувший Сашин первичный половой признак.
— Ты мужчина! Ты мужчина!..
Оттого что рядом ходили люди, что Джейн — жена его хозяина, что она вовсе не пыталась сдерживать свой голос, а декорация предательски тряслась и гремела, Саша оказался не на высоте. Он, как подросток, испытал оргазм после всего нескольких толчков. Но Джейн тогда это не смутило.
— Go <Иди — (англ.)>! — скомандовала она. — Ты лидер! И Саша вышел, взял у ведущего микрофон и довел передачу до конца. С тех пор это шоу стало его.
Потом они встречались с Джейн всего один раз, когда Гарик пропал и она приходила на студию узнать, не видел ли его кто-нибудь. О той умопомрачительной сцене за декорациями она, конечно, и не вспоминала.
Гарик так и не нашелся, а Джейн вскоре уехала…
— Мы поженимся, — заявила Джейн, намазывая на хлеб конфитюр, — и станем жить в Москве. Правда?
По-русски она теперь говорила весьма сносно. Саша с глубоким сомнением покачал головой, что даже при большом желании трудно было расценить как утвердительный ответ. Он очень хорошо относился к Джейн, но и думать не мог о том, чтобы связать с ней свою судьбу. Джейн словно прочла его мысли:
— Ты что, не хочешь на мне жениться?
— Конечно, хочу, — не очень уверенно откликнулся Саша. — Но все так неожиданно…
— Ничего неожиданного нет, — пожала плечами Джейн. — Если мы любим друг друга, то должны жить вместе. Ведь у нас теперь общее дело.
— Какое? — опешил Саша.
— “Дайвер-ТВ”. Ты забыл — у меня же сорок девять процентов акций вашего канала!..
* * *
— Прошу.
Саша вскинул голову.
Секретарь открыл резную золоченую дверь:
— Президент ждет вас.
Бежать теперь было поздно.
Питер
Денис пришел в себя оттого, что кто-то больно тряс его за плечо.
— Вы живы? Вы живы? — спрашивал сквозь слезы женский голос.
— Жив, — нерешительно ответил он. — Не трясите, пожалуйста. Рука болит. Что случилось? Где мы?
— В метро. Нас засыпало! Я не хочу умирать! — закричала женщина, снова хватая Дениса за ушибленную руку.
Когда Денис понял, в каком положении он очутился, его чуть не захлестнула волна ужаса, горло сжалось, чтоб издать вопль тоски и отчаяния, но неожиданно сработал инстинкт, который Денис называл “мушкетерским”.
Он знал эту свою особенность: подобно героям Дюма, становиться ироничным и хладнокровным в самых сложных и опасных ситуациях, если рядом присутствовала дама. Вот и теперь на смену страху вдруг пришло осознание своего мужского долга — успокаивать и спасать.
— Ничего, ничего, доченька. Прорвемся. Только отпусти мою руку — болит. Тебя как зовут-то?
— Наташа, — всхлипнув, ответила девушка. — Какая я вам доченька? Вы же молодой, я видела.
— Ну вообще-то я ровно в два раза старше, и, если бы не осторожничал в свое время, вполне бы мог стать твоим отцом. Но вообще-то в нашем положении возраст не важен, так что давай будем на “ты”. Меня зовут Денис. А ты, насколько я понимаю, та виолончелистка.
— Так вы.., ты тоже обратил на меня внимание? — проснулось в ней женское начало. — По-моему, у меня глаз заплывает — я так приложилась к Маргоше!
— Какой Маргоше? — не понял Денис.
— Это виолончель моя, фирмы “Марготт”. Она француженка.., была. Если бы не она, мы бы не разговаривали сейчас с тобой. Когда поезд начал тормозить, я как раз наклонилась, чтоб придержать ее. А ты в это время полетел и заскользил, как шайба, по полу! — Смех Наташи прозвучал диковато в хлюпающей черной мгле. — А когда произошло столкновение… Это было столкновение, да? Неужели встречный поезд оказался?
— Нет, похоже, нас завалило, — обреченно вздохнул Хованский. — Так что дальше-то было?
— В общем, когда все это случилось, ты въехал в мою Маргошу и меня об нее стукнуло. Она нас спасла, а сама погибла. Ой, голова кружится, — наверно, у меня сотрясение.
— Сейчас, погоди! — завозился он на полу. — У меня же зажигалка есть! Надо посмотреть, что с твоей головой. И вообще…
В слабом отсвете желтоватого пламени Денис разглядел два огромных блестящих темных глаза, пробор в черных волосах, ярко белеющий даже в полумраке, и кровоточащую ссадину на нежном девичьем виске.
— Ничего, — сказал он, доставая свой, слава богу, свежий носовой платок и прикладывая его к ранке. — До свадьбы заживет.
— Ага, будет теперь у меня свадьба, как же, — скривилась она от боли, и глаза ее предательски заблестели еще больше.
Денис понял, что грань истерики близка, и решил разрядить обстановку одной из своих “авторских” мулек.
— А ты знаешь, что имеют в виду, когда говорят “до свадьбы заживет”?
— Ну пройдет, мол…
— Так раньше парни на деревне успокаивали девушек, склоняя их к добрачным отношениям.
Он еще раз щелкнул зажигалкой и увидел, что девушка улыбнулась.
— Эй, мужик, а закурить у тебя нету? — раздался откуда-то из глубины вагона хриплый голос.
— Подходи, найдется, — забыв, в каком положении они находятся, машинально ответил Денис. — Еще кто-то живой! — вдруг удивился он.
— Подойти я никак не смогу, браток. Я свое еще год назад отходил, — откликнулся голос. — Да и навалился на меня кто-то — тачку мою заклинило.
— Это ты, что ли, “афганец”? — спросил Хованский, щелкая зажигалкой и всматриваясь в темноту. — Сейчас попробую помочь тебе, если сам смогу двигаться.
Он осторожно встал на четвереньки, чувствуя, как в ладони впиваются хрупкие осколки виолончельного корпуса и пластика футляра, высвободил ногу из петли захлестнувшей ее струны и попытался выпрямиться. Голова уперлась в.., потолок вагона! А ведь он стоял на полусогнутых ногах.
— Ничего себе! — воскликнул Денис. — Нас придавило!
