— Нет, это невозможно, — развел руками Гуровин. — Ведь он твердо обещал, а теперь снова какие- то условия.
— Какие, какие условия?
Гуровин даже не взглянул в ее сторону:
— Леня, ты будешь голосовать против меня?
— Да.
— И ты забыл, что я тебя вывел в люди, что я тебя… — Яков Иванович осекся. — Тогда все. Пинчевский сказал: если против меня будет коллектив, то они отдадут акции государству.
Загребельная тяжело оперлась на стол.
Крахмальников встал.
— Яша, уйди сам, — посоветовал он.
Москва
Едва вернувшись, Альберт Захаров и Антон Балашов уселись писать репортаж для ночного эфира. Антон выглядел совсем неважно: разбитая губа, выбитые зубы, синяк под глазом, распухшее ухо. К тому же дикая головная боль.
— У тебя сотрясение, — диагностировал Червинский, выслушав рассказ об избиении. — Ты зря мотаешься. Тебе лежать надо.
— Завтра ляжет, — ответил за Антона Захаров. — Сегодня выдаст сенсационный номер, а завтра — на больничный.
Заглянул Крахмальников. Он искал Аллу, ему сказали, что она где-то на студии.
— Леонид Александрович! — окликнул его Лобиков. — Ас вами что?
Крахмальников потрогал разбитую губу. Совсем об этом забыл.
— Упал.
— Вы же не видели! — вскочил Антон. — Посмотрите!
— А ты где пропадал? Из музея звонили.
— Он герой сегодня, Леонид Александрович, — вступился Альберт. — Самого Учителя брал.
— А Альберт мне помогал.
— Ну! Блок-бастер прямо! — захохотал Альберт. — Мне Гуровин велел разыскать Учителя, вот и…
— Какого учителя?
Крахмальникову прокрутили снятый Иваном Афанасьевичем материал.
— Да уж, денек сегодня. Сплошные сенсации.
— Так это ж классно! — воскликнул Захаров. — Вот это и есть телевидение. А то в новостях идет одно и то же: приехал-уехал, депутаты проголосовали… А такого материала, как мы привезли, ни у кого нет и не будет.
— Это точно, — кивнул Крахмальников.
— Мы сперва хотели его загнать кому-нибудь, а потом подумали: пусть лучше у нас пойдет в спецвыпуске, правильно?
Крахмальников усмехнулся:
— Правильно. Значит, так, к ночному выпуску давайте репортаж, а потом сделаете передачу.
Он понял, о ком на самом деле спрашивал Гуровина Тимур.
Ах, Яша, Яша…
…Аллу Крахмальников нашел в буфете. Та была пьяна и как-то излишне весела.
— Пойдем, — позвал ее Крахмальников. — Мы не договорили.
— Нет, Леня, мы договорили. Мы все договорили, а что не договорили.., тс-с, — приложила она палец к губам.
— Леонид Александрович, вы покушать? — выскочила из подсобки буфетчица.
— Нет-нет, мы уходим.
— Да ничего, сидите.
— Катюша, — пьяно улыбнулась Макарова, — кормилица наша! Дай-ка пивка. — Она повернулась к Крахмальникову. — Угости меня пивом. Ой нет, у меня же там в сумке мексиканского пива полно. Ты пил мексиканское?
— Может, хватит? — сказал Крахмальников.
— Не волнуйся, меня проводят.
— Кто?
— Не твое дело. Возьми еще коньяка.
— Ты и так уже… Пойдем. — Пойдем, у меня девять банок…
В буфет влетела запыхавшаяся Савкова:
— Леонид Александрович, здравствуйте. Забыла совсем, — затараторила она, косясь на Аллу. — Гости же придут. Катя, что там у тебя есть?
— Пицца, пирожки, сосиски, — привычно перечислила буфетчица.
— Заверни две пиццы и дай чего-нибудь поесть. На месте.
Катя вытащила из холодильника пиццу, положила на прилавок:
— А поесть уже поздно. Закрываемся.
— Интересно, — скривилась Савкова. — А начальству можно?
— И они уходят.
— Хм, значит, выпить ты наливаешь, а поесть человек у тебя не может.
— Пойдем, — тихо попросил Крахмальников Аллу. Но та не сдвинулась с места.
Леониду надо было встать и уйти. Но он почему-то остался.
— Возьмите пирожки, — предложила Катя Савковой. — С собой.
— А я хочу посидеть здесь, — заартачилась та.
— Слушай, ты, — вскочила вдруг Алла. — Сказали же тебе русским языком, рабочий день кончился.
Савкова с головы до ног смерила ее презрительным взглядом:
— Катя, почему у тебя посторонние? Эта женщина здесь больше не работает. И вы, Леонид Александрович, потакаете…
Крахмальников удивленно посмотрел на Аллу.
— Это кто тут не работает? — пьяно обиделась Макарова. — Это я не работаю? Да я сделала для этой богадельни в миллион раз больше, чем ты, бездарь!
— Что?
— Вот то!
Савкова уперла руки в бока, повысила голос:
— Ты думай, что говоришь!
— Я думаю, а вот у тебя вместо башки — задница. И еще сейчас Крахмальникову не поздно было уйти, утащить Аллу. Но он просто опустил голову.
— Да? Так? И вы молчите, Леонид Александрович? Тогда я тоже скажу: сама под каждого стелешься, думаешь, все такие? Думаешь, я ничего не знаю? Да на тебе клейма негде ставить!
Алла протрезвела, сузила глаза.
— Что щуришься? — заметила перемену в ее лице Савкова. — Тайное стало явным? Так, милая моя, все уже видели, как ты на даче…
Она не успела договорить, потому что Макарова вцепилась ей в волосы. Савкова заверещала.
Крахмальников вскочил. Стал разнимать дерущихся.
Буфетчица Катя выбежала из-за стойки.
— Прекратите! — отшвырнул Савкову Крахмальников.
Но Алла вынырнула из-за его спины и влепила Савковой пощечину.
