прихода писателя, и просили меня сегодня в одиннадцать позвонить…
— Наверное, молодой человек, все так и было. Простите, ремонт мозги расплавил. К сожалению, наша бухгалтерша слегла с простудой. Болезнь Гали для меня катастрофа. Ремонтные работы требует постоянных расходов, а без нее я не могу рассчитываться с людьми, — пожаловался Переверцев. — Позвоните через пару дней.
Синицын положил трубку и посмотрел на открывшуюся дверь, в которой возникла конопатая физиономия сержанта Сани Рушало.
— Товарищ старший лейтенант, там до вас крутая дивчина домогается, — сообщил он с порога.
— Сильно?
— Что — сильно? — не понял конопатый хохол.
— Домогается сильно, спрашиваю? — растолковал Синицын.
— Настойчиво. Гутарит, что с радио.
— Зачем же я ей понадобился, пускай к начальству идет. Михаил Прохорович голос имеет бархатный, для радиослушателя приятный, — усмехнулся старший лейтенант.
— Она до вас домогается, — стоял на своем Рушало.
— Откуда же ей про меня известно? Я вроде подвигов не совершал, ранения от бандитской руки тоже не принял… — с недоумением произнес Синицын. —Ладно, зови свою радиодиву.
— Есть звать, — обрадовался концу беседы сержант. Он мыслил простыми, понятными категориями, и речь Синицына с его иронией и подвохами его утомила.
Слава оценил свое отражение в стеклянной дверце шкафа для бумаг, быстро причесал чуб и, создав на лице безразличное выражение, уставился в телефонный справочник. Он предполагал увидеть серьезную девицу в очках и при портфеле, а в дверь впорхнуло нечто белобрысое в непристойно короткой юбке и с ярко намалеванным лицом. Слава подумал, что ей лет семнадцать.
— Елизавета Тихонева, — представилась радиожурналистка, произнеся первую букву своего имени как 'Э' и протянула Славе руку с фиолетовым маникюром.
— Старший лейтенант Синицын, Вячеслав Валерьевич, очень приятно, — протараторил Слава, хотя ничего приятного пока не ощутил.
— Я так рада, так рада. Впервые вижу настоящего следователя, — заворковала Тихонева, при этом с любопытством оглядывая помещение. — Вот здесь вы допрашиваете преступников и проводите очные ставки?
— Вы не назвали вашего отчества, — напомнил старший лейтенант, с трудом проникая в речевой поток посетительницы.
— Мне еще нет и сорока. Можете называть меня просто Элиз. Так меня все знакомые называют, — разрешила она.
— Вам нет сорока? —: опешил Синицын.
— Да, мне всего тридцать восемь и три месяца. А вы думали, мне за сорок?
Неужели я так скверно выгляжу?!
— Я. думал вам лет восемнадцать, — признался Слава.
— Какой вы милый мальчик! Давайте дружить, — расплылась в улыбке Елизавета.
— В каком смысле? — Слава покраснел, потому что понял, что сморозил глупость.
— Это зависит от вашего желания. Я умею дружить в общечеловеческом смысле, но как женщина я очень темпераментна, и даже монахи становятся со мной первоклассными любовниками, — томно сообщила радиожурналистка.
Слава смутился и замолчал. С подобными красавицами он опыта общения не имел. Пауза становилась неловкой. Выручил Тема Лапин. Стажер открыл дверь и замер у порога.
— Заходи, Лапин. У нас в гостях журналист с радио, — пригласил юношу Синицын и тут же представил его Тихоневой:
— Перед вами стажер. Заканчивает школу милиции и в нашем отделе проходит практику.
— Тоже прелестный молодой человек. И такой высокий! Как вас зовут, Лапин?
— Темой, — и стажер густо покраснел. Журналистка сделала вид, что этого не заметила:
— Вот что, мальчики, тут у вас замечательно… — Елизавета вновь обвела взглядом унылый милицейский кабинет. — Но давайте поговорим в каком-нибудь не столь официальном месте. У вас я от страха деревенею.
— Хорошо, если не очень долго, — согласился Синицын, — а где бы вы хотели?
— Найдем. Моя машина у подъезда. Шагом марш за мной! — весело скомандовала бойкая женщина и, звонко отстукивая высокими каблуками, повела молодых людей за собой.
Возле входа они сразу заметили розовый «Мерседес». У скромного парадного райотдела машина казалась рождественской игрушкой. Спортивная модель имела только две двери, и Тихонева посадила стажера назад, а Синицына рядом. Лапин согнулся в три погибели и задышал Славе в ухо. Правила женщина лихо. Слава смотрел в окно и гадал, куда они едут. «Знакомое место», — подумал он, когда води- тельница крутанула в переулок за универмагом «Детский мир». Ведь совсем недавно у следователя была встреча на Кузнецком мосту. Но до того места метров двести они не доехали. Елизавета завернула во двор Центрального дома работников искусств.
Ресторан в клубе давно не работал, а в бар на пятый этаж пускали по пропускам. Тихонева показала свое удостоверение и провела Синицына с Темой мимо вахтера. Тощий и высокий стажер вышагивал за раскрашенной дамочкой, как журавль за лисицей, и не знал, куда деть свои длинные руки. Слава замыкал шествие и с трудом сдерживался, чтобы не прыснуть. В бар посетителей поднимал старый скрипящий лифт. Небольшой зал был заполнен, но Тихонева пококетничала с барменом, и столик для них нашелся. В помещении было накурено, к тому же тут же крутили видеофильм. Синицын подумал, что для интервью журналистка выбрала не лучшее место.
— Вы сможете тут работать? — удивился он.
— Не волнуйтесь, живой шум наложится естественным фоном. Так гораздо легче воспринимать беседу нашему слушателю, — успокоила его Тихонева и подозвала официанта. — Пить будете?
— Мы на работе, а я вообще алкоголя не употребляю, — отказался Слава.
— Тогда я закажу вам кофе с пирожными, а себе немного белого вермута со льдом. Моей работе это не мешает.
Синицын решил не спорить. Через минуту они с Темой получили по капучино в бокалах и по бисквитному пирожному, а журналистке подали вермут в высоком стакане с прицепленным к стеклу кусочком лимона.
— Итак, мальчики, давайте немного поговорим о вас, — поставив на стол портативный магнитофончик, начала интервью Елизавета.
— А что говорить? — пожал плечами Слава. — Ни одного громкого дела я самостоятельно не провел. Вооруженных преступников не задерживал и вообще я не очень понимаю, почему вы выбрали лейтенанта и стажера?
— Я вам отвечу. — Тихонева враз перестала улыбаться, и голос ее резко изменился, приняв специфический оттенок голосов радиодам:
— Вам, Слава — можно я буду вас так называть? — поручили вести дело об убийстве известного писателя.
Такое дело каждому не доверят. Вот об этом я и хотела бы поговорить. А Тема немного разбавит серьезность нашей беседы. Молодым радиослушателям очень интересно узнать о практике студента школы милиции.
— Откуда вы взяли, что мне поручено дело писателя? Это служебная тайна, — нахмурился Синицын.
— А уж это моя служебная тайна, — игривым тоном заявила Елизавета.
— Пускай тайна остается тайной, но я говорить о деле до его завершения не имею права. Поэтому о чем угодно, только не о текущем расследовании.
— Наша радиокомпания может заплатить за интервью. Думаю, долларов триста на двоих я выбить сумею, — вкрадчиво сообщила Тихонева.
— Плату за интервью в данном случае можно расценивать как взятку должностному лицу. Нам за
