решетку не хочется, а вам? — поинтересовался Синицын.
— Ну хорошо. Тогда я обращаюсь к вам двоим как к рядовым читателям, продолжая держать тон, специфическим голосом продолжала Тихонева. — Вам знакомо творчество погибшего? — обратилась она к стажеру.
— Нет, я не читал его книг. А вот Вячеслав Валерьевич мне говорит, что читает последний роман Каребина, — неожиданно выпалил Тема.
Синицын зло зыркнул в его строну, но промолчал. Лапин восторженно смотрел в рот журналистке и взгляда начальника не заметил. «Мерседес» Тихоневой, ее короткая юбка и удивительная моложавость юношу восхищали.
— Вы читаете одну из последних вещей писателя? Попробую угадать какую.
«Гусар его величества»? — Журналистка изобразила восторженный интерес.
Слава промолчал.
— По глазам вижу — не угадала. Тогда «Наместник Востока» о Скобелеве?
— Не надо гадать. Вячеслав Валерьевич читает еще не изданную вещь, — пришел на помощь Тема. Тут уж старший лейтенант не сдержался:
— Тебе язык подвесили, чтобы пользоваться им как метлой? Тогда тебе не в милиции работать, а в собесе.
— А я что? Я ничего, — растерялся юноша и снова сделался красный, как помидор.
— Ой как интересно! У вас есть экземпляр незаконченного романа? — словно не заметив перепалки между молодыми милиционерами, воскликнула журналистка.
— Не важно, — пробурчал Слава.
— Вы не имеете права скрывать это от почитателей таланта покойного. Это же гуманитарное преступление, — закричала в микрофон Тихонева. — Покажите нам этот роман. Радиослушатели его не увидят, но я донесу до них мое впечатление.
— Впечатление от чего? — усмехнулся Слава. Белобрысая дамочка начинала его раздражать.
— От того, что держу в руках последнюю рукопись известного писателя, никем еще не прочитанный роман «Спаситель Мира», — выпалила Елизавета.
— Откуда вам известно его название? — насторожился старший лейтенант.
— Из интервью писателя. Он же говорил об этом романе, — выкрутилась журналистка, но Синицын был уверен, что она врет.
«Больно наигрывает. Что-то мне в ней не нравится», — подумал он и резко ответил:
— У меня этого текста больше нет. Я его отдал.
— Кому? — завопила Елизавета.
— Обратитесь к Светлане Рачевской. Ее издательство имеет договор на последний роман писателя и обладает правами на его электронный вариант, — ушел от ответа старший лейтенант.
Тихонева выключила магнитофон и посмотрела на часы. Голос ее теперь звучал сухо и безразлично:
— Мальчики, у меня через двадцать пять минут прямой эфир. Могу подбросить, если успею…
— Сами доберемся, — отказался Синицын. — Мы проводим вас до машины.
— Не стоит. Допивайте кофе, доедайте пирожные. За все уплачено, — поговорила журналистка и быстро зашагала к выходу.
— Ты чего варежку развязал? — проследив за тем, как Тихонева, повиливая бедрами, исчезла за дверью, набросился на Тему Синицын.
— А что я такого сказал? — попытался оправдываться Тема.
— Зачем трепаться о тексте незаконченного романа? Я читаю его в интересах следствия и очень не хочу, чтобы об этом знали посторонние. А эта Елизавета Тихонева — штучка та еще.
— Какая Тихонева? — удивился стажер.
— Ты что, сбрендил? Или от капучино крыша поплыла? Такая, которая сейчас встала с этого стула.
— Странно, — задумался Тема.
— Что тебе странно, студент прохладной жизни? — поморщился Синицын. Больше всего на свете его бесило тупоумие.
— Я, когда мы проходили вахтера, заглянул в ее пропуск. Там точно было написано — Луиза Чихоненко. А вовсе не Елизавета Тихонева, — припомнил Лапин.
— Ничего себе виражи! Ты точно это видел? Чего же тогда не удивился, что я ее называю по- другому?
— А вы ее при мне никак не называли.
— Может, и не называл. — Синицын не хотел пользоваться фамильярным Элиз, а выговаривать Елизавета ему было противно. —Не путаешь, стажер?
— С моим ростом заглянуть к ней в руки труда не составило. Посмотрел я машинально, а зрительная память у меня есть. Точно говорю, в документе значилось «Луиза Чихоненко», и карточка была ее. А вы сами у нее удостоверение не спрашивали?
Тут уже смутился Синицын:
— Эту бабу Саня Рушало привел. Я подумал, что они на проходной ее докуметы просветили.
— Рушало, Чихоненко… Она с ним пару слов на мове сгутарила, и он обо всем забыл, — предположил стажер.
— Может быть… — задумчиво согласился Слава. — Выходит, мы оба мудаки. — Сделав такое заключение, Синицын торжественно пожал стажеру руку.
Они допили под остывший кофе, аккуратно ложечками расправились с пирожными и покинули прокуренный зал бара Центрального дома работников искусств.
Оказавшись на «свежем воздухе» Пушечной улицы, Слава ткнул Тему пальцем в живот, как поступал с ним Лебедев, и взял его за пуговицу:
— Вот что, студент. Езжай на Суворовский бульвар в Союз журналистов и выуди все об этой дамочке. Понял?
— Так точно, старший лейтенант, — улыбнулся Лапин и зашагал к метро.
Синицын добрался до райотдела на троллейбусе. Рабочий день заканчивался.
Молодой следователь заперся в кабинете и открыл роман Каребина.
С моря дул легкий бриз, и в открытом море «Альму» изрядно мотало. Но в фиорде бухту прикрывал гранит скалистого берега, и волна тут гасла. Небольшая, видавшая виды паровая посудина шла из Риги в Стокгольм с грузом латышского бекона и завернула к финским берегам, чтобы оставить здесь двух пассажиров.
Капитан Янес Таркулис обычно посторонних на борт не брал, но горбун Шульц и сухопарый субъект, назвавший себя мистером Тоуном, заплатили столь щедро, что старый морской волк изменил привычке. Двести пятьдесят франков горбуна и сто пятьдесят фунтов Тоуна составляли чуть ли не половину суммы, полученной капитаном за фрахт.
Шульц плыл налегке и, кроме чемодана из потертой кожи, багажа не имел.
Мистер Тоун тоже держал при себе лишь один маленький саквояжик, который не выпускал из рук ни на минуту. Тоуна звали Вилли. И это была единственная информация, полученная Шульцем от попутчика, хотя горбун проявил завидную изобретательность, чтобы завязать беседу с англичанином. Что Тоун уроженец туманного Альбиона, Шульц понял по ужасающему акценту, с которым Вилли произнес по-русски несколько слов благодарности и свое имя. Благодарил Тоун горбуна за предложение воспользоваться лодкой.
Горбун знал от капитана, что англичанин, как и он сам, оплатил путешествие до местечка Пахти. Этот факт в основном и насторожил Шульца, который заподозрил в попутчике конкурента. «Альма» подходить к рыбацкой пристани не могла из-за своей низкой осадки. Капитан перегрузил трюмы свининой и боялся сесть на мель.
Маленький рыбацкий причал предназначался лишь для легких парусников и на торговые суда рассчитан не был. Шульца должны были встретить на лодке, вот он и предложил Тоуну воспользоваться
