писал, как печатал:
«Любимая, теперь ты моя жена и должна знать, что твой муж по рождению Царь Тибета. Наша судьба предначертана Богами, и я должен выполнить возложенную на меня миссию. Так наказал мне отец. Это путь воина, и женщину брать с собой опасно. Сколько времени мне понадобится, знают только Боги. Пока я не вернусь, живи у Матти. Это хорошая семья. У них никто тебя не обидит. Через три дня тебе привезут новые документы, а одежду и обувь я прикупил. Понадобятся деньги — без стеснения обращайся к хозяину. Если станет трудно, я буду являться к тебе в мыслях. Жди меня. Ты теперь Царица. Твой любящий муж Тимур Карамжанов».
— Выходит, у меня, курат, теперь две хозяйки, — усмехнулся русоволосый рыбак и подставил супруге миску.
Жена сняла крышку с горшка и наложила ему с верхом, затем взяла миску Веры и наполнила ее. Следующими еду получили сыновья, и лишь обслужив всех, супруга Матти вспомнила о себе. Семья обедала в полном молчании. Вера отправляла в рот тушенную со свининой капусту, а из глаз ее капали слезы.
— Как вы вчера узнали, что мы ждем на том берегу? — машинально спросила она у Матти.
— Твой муж попросил, я, курат, поплыл, — недовольно буркнул хозяин.
Отрываться от миски ему не хотелось.
Но Вера решилась еще на один вопрос:
— Что такое курат?
— Это так, просто черт по-нашему, — ответил эстонец и сосредоточенно углубился в трапезу.
Слава посматривал в окно, чтобы не проехать Пушкино. Он воспользовался тем, что на его последней боковой скамейке никто не сидел, и складывал прочитанные листки на пустое место рядом. Электропоезд начал тормозить, Синицын отметил название станции и снова углубился в текст. Электричка остановилась, и несколько человек, прибывших к месту назначения, протопали мимо. Слава не обратил на них внимания и поэтому не успел среагировать, когда последний из этой компании схватил сложенные им листки и бросился к выходу. Когда старший лейтенант сообразил, что произошло, и рванул в тамбур, было поздно.
Автоматические двери вагона закрылись. Синицын прилип к окошку и попытался высмотреть на платформе «грабителя». Мимо проплывали типичные дачники с сумками и корзинами, которых заподозрить в злостном хулиганстве было сложно.
Слава вернулся на скамейку, убрал оставшуюся пачку распечатки в кейс и стал гадать, какие последствия могут возникнуть в связи с его ротозейством.
Если листки украли господа из компании убийцы, то теперь им известно, что у Синицына есть текст романа. По его собственной версии, издательницу Рачевскую убрали только за обладание электронным вариантом романа. Выходит, теперь настала его очередь. Слава потрогал кобуру под мышкой и оглядел вагон. Но никого подозрительного не заметил.
До Пушкино приключений больше не произошло. Но все равно, выйдя из вагона, старший лейтенант прежде всего покрутил головой. С ним двигалась группка дачников, но это были пожилые дамы, обремененные сумками и пакетами. Синицын знал, что следует подняться на пешеходный мостик, перейти через железнодорожные пути, топать вперед по ходу поезда, а затем свернуть налево. Но когда свернуть, забыл, и хотел достать из кармана листок с адресом.
— Пока прямо, — отчетливо услышал он и огляделся. Ни одного человека на песчаной дорожке вдоль железнодорожного полотна не наблюдалось. Идущие рядом пассажиры с московской электрички свернули раньше.
«Что за бред? У меня глюки начинаются!» — испугался Слава, но, послушавшись указания мистического голоса, продолжил идти вперед:
— Теперь сворачивай. Ты на месте, — снова услышал он. И снова никого рядом. Слава остановился, потер виски и увидел номер дачи, которую искал.
Ира Старовцева сидела в качалке на террасе и в наушниках слушала радио.
Щиколотка ее правой ноги была забинтована. Слава быстро отметил про себя, что женщине за сорок, что она недурна и если бы следила за фигурой и не лопала на ночь, могла бы еще притягивать мужские взгляды на улице.
— Следователь районного отдела внутренних дел старший лейтенант Вячеслав Синицын, — представился он.
— Господи, какой молоденький! — покачала головой Ирина. — Найдите себе в комнате стул и присаживайтесь рядом. Чаем могу напоить в том случае, если вы сами его вскипятите. Я стараюсь без крайности не вставать. Нога болит ужасно.
— Спасибо, мне ничего не надо, — отказался Слава и пошел в дом за стулом.
В помещении царил типичный для интеллигентных москвичей дачный бардак. На столе вперемежку с банками варенья лежали книги и журналы. На диване, вальяжно устроившись на мужских брюках, дремал огромный рыжий кот. Слава освободил себе стул, на котором висело меньше хлама, и понес его на террасу.
— Если вы не встаете, кто за вами ухаживает? — поинтересовался он.
— Утром муж все ставит мне под нос и уезжает. До вечера мне хватает. А вечером он возвращается после работы и кормит меня ужином, — разъяснила Старовцева.
— Это на его брюках развалился рыжий котище? — догадался следователь.
— Вот сволочь. Пользуется моей немощью, — проворчала хозяйка. — Гамлет очень любит Славу. Поэтому сон на его брюках для него кайф.
— Если я правильно вас понял, то Гамлетом зовут кота, а Славой вашего мужа? — улыбнулся Синицын и, дождавшись утвердительного кивка хозяйки, добавил:
— Выходит, мы с вашим супругом тезки.
— Выходит, — согласилась Ира.
— Я веду дело об убийстве Олега Ивановича Каребина. Мой коллега Лебедев сообщил, что у вас имеется важная информация. Очень не терпится ее услышать. — Синицын поставил стул напротив качалки, но остался стоять.
— Вы присаживайтесь. В двух словах всего не расскажешь, — предупредила Ирина.
Слава послушно сел. Старовцева пошарила рукой по столу, нащупала пачку «Мальборо», извлекла сигарету и застыла.
Слава вскочил, схватил со стола спички и дал даме прикурить.
— Благодарю. Если курите, угощайтесь, — предложила Старовцева.
— Не курю и не пью, — признался старший лейтенант и покраснел.
— Напрасно смущаетесь, серьезно проговорила хозяйка. — Умение не прибегать в жизни к бутафорским привычкам признак воли. А мужчину такой признак красит.
— Почему бутафорским? — удивился молодой человек. Такой формулировки он еще не встречал.
— Обычно за сигарету или стакан хватаются, чтобы скрыть неловкость. Это поначалу театральные штучки. А уж потом они перерождаются в зависимость. Вот я от сигарет и завишу, — пояснила Старовцева.
Слава кивнул и стал ждать рассказа.
— Я с ним когда-то спала, — неожиданно заявила Ирина.
Синицын промолчал. Хоть эта информация звучала смело, но для дела пока интереса не представляла.
— Продолжайте, — попросил он.
— Я знала Олега много лет. Сначала у нас был бурный роман, и он даже сделал мне предложение. Дура была, отказалась.
— Почему дура? — переспросил Синицын.
Ирина внимательно поглядела в его глаза и спокойно ответила:
— Хотела иметь обеспеченного мужа. Не верила, что Олег своего добьется. А жить на чердаке, хоть и с талантливым парнем, остереглась. Просчиталась, потому и дура. — Женщина глубоко затянулась и
