Сабсан хорошо видел в темноте, а потому лежащее поперек дороги дерево заметил издалека. Он остановил обоз и велел возницам вооружиться, кто чем может. Ватага разбойников выскочила на дорогу из леса. Маленькие лошадки под лихими людьми ржали и били копытами. Самарин начал палить из нагана. Степан свалил одного плетью. Двое других прыгнули ему на спину. Пока он стаскивал их, третий ударил ножом. Степан вскрикнул и осел на снег. Но тут подоспел Сабсан и голыми руками раскидал разбойников. Самарин не мог понять, что делает гур.
Казалось, тот еле прикасался к нападавшему, а лиходей сразу падал и больше уже на ноги не поднимался. Не прошло и нескольких минут, как все разбойники оказались на снегу. Кто-то из них стонал, кто-то не подавал признаков жизни.
Степана подняли, перевязали. Нож пробил легкое, но сердца, видать, не задел.
Пока возницы убирали лежащее на дороге дерево, Сабсан обнаружил за елками сани, запряженные мохнатым жеребцом. В них хранились ружья и веревки. Сабсан вывел жеребца на дорогу, перенес ружья и веревки в возок Самарина, погрузил в сани стонущие тела разбойников и сильно хлыстнул жеребца. Тот поволок тяжелые сани в сторону деревни. Поверженных оказалось девять. Ровно по числу изб.
А обоз двинулся дальше в путь. Самарин правил сам. На хозяйском месте дремал раненый Степан. Самарин ехал и думал, как ему наградить Сабсана.
Червонец теперь дать точно придется, но, пожалуй, этого мало. Одни трофеи стоили куда дороже. «Одарю его собольей шапкой, и еще медвежью шубу отдам. Она уже свое пожила, а гуру еще послужит. Больно куцый у него зипун», — решил Самарин и, радуясь своей доброте и удачному концу баталии, незаметно задремал.
Конь покорно тащил сани в середине обоза. Деваться ему было некуда…
До Петербурга караван добрался без приключений. Гур получил обещанный червонец и наградную шапку. Медвежью шубу купец пожалел.
Закончив дело, Сабсан заглянул в трактир на Сенной. Трактир этот посещали извозчики, и гур подсел к трем бородатым мужикам. Извозчики оглядели его с ног до головы, и тот, что был постарше, спросил:
— Татарин?
— Гур, — улыбнулся Сабсан.
— Про таких мы и не слыхивали, — удивился мужик.
— Гур — это почти китаец, — пояснил Сабсан. — Что, и китайцев в городе белого царя нет?
— Китайцы есть, — обрадовались бородачи.
К концу трапезы Сабсан знал адреса всех китайцев Петербурга и, расплатившись, тут же двинул к одному из них.
Ван Си Кин в коротком шелковом халате медленно обходил свою вотчину, вглядываясь в клубы пара, не ленится ли кто-нибудь из его работниц. Хозяин небольшой китайской прачечной жил в столице империи пятый год и берег репутацию своего заведения. Тщательно проверив ход дела, он вернулся в кабинет, отделенный от работниц прозрачной шелковой ширмой, и уселся на ковер возле маленького инкрустированного темным деревом столика для игры в нарды. Ван Си Кин играл сам с собой, сосредоточенно передвигая фишки и подбрасывая игральные кости. Результат каждого хода он старательно записывал на специальном листе розовой тушью. Этот человек во всем любил порядок, и досуг не был исключением.
Склоненная в почтительном поклоне, Ан Сан Хи отвлекла хозяина от игры.
Молодая миниатюрная китаянка ждала, когда хозяин позволит ей заговорить. Эта женщина исполняла в заведении множество обязанностей. Правая рука хозяина, она принимала заказы от прислуги богатых домов, аккуратно записывала имена и адреса владельцев, всегда присутствовала при упаковке чистого белья и сама выходила с поклоном к извозчику, когда белье забирали. Кроме этого, она следила за работницами не только в самой прачечной, но и после работы. Женщины не имели права на случайные знакомства с белыми и иноземцами. Нравственное поведение нанятых оговаривалось в контракте, и за этим строго присматривали.
АН Сан Хи склонилась в почтительном поклоне и сообщила Вану, что его спрашивает незнакомый человек.
— Кто он? — недовольно отвлекаясь от игры, поинтересовался Ван.
— Говорит по-китайски, но, по-моему, гур.
— Что нужно гуру в городе белого царя? — спросил сам себя Ван и дал женщине знак привести гостя.
Сан Хи с поклоном удалилась и через минуту вернулась с высоким мужчиной, еще не старым, но со следами прожитых лет на смуглом красивом лице.
Гость почтительно, но без подобострастия поклонился и застыл в ожидании реакции. Ван Си Кин приветливо улыбнулся, но его маленькие настороженные глазки не улыбались, а внимательно изучали пришельца. Под зипуном того виднелся не слишком чистый халат, а обувь говорила о том, что он проделал долгий и нелегкий путь. Но дорогая соболья шапка не могла согревать голову бедняка.
Сделав вывод, что перед ним не нищий, Ван Си —Кин гостеприимно указал на ковер. Мужчина снял зипун, шапку и ловко уселся напротив хозяина. Ван позвонил в колокольчик и попросил Сан Хи принести им чай. Отпив из деревянной лаковой чашки, гость поблагодарил хозяина.
— Ты прекрасно говоришь по-китайски, хотя больше похож на гура, — удивился Ван.
— Отец мой гур, но родители погибли при монгольской смуте. Я рос в горах в китайской семье, недалеко от Ланчжоу-фу и убежал от маньчжурских чиновных коршунов. Они разорили мою семью. Чиновники белого царя — телята ламы по сравнению с ними. Маньчжурская династия погубит Китай. Английские хищники развратили народ опиумом, и им все дозволено. Я тоже ищу место под луной. Если у тебя найдется для меня дело, я стану хорошим работником.
— У меня есть место истопника больших чанов. Пять рублей в месяц — хорошее жалованье, — вкрадчиво предложил Ван.
— Согласен.
— Но два рубля тебе придется платить за жилье и дрова. В этом городе на болотах дрова недешевы… — масленым голосом добавил Ван.
— Согласен.
— Тогда по рукам.
— По рукам, — улыбнулся гость.
— Я не знаю твоего имени. Нехорошо иметь безымянного работника.
— Отец назвал меня Сабсаном, а в китайской семье меня звали Ли Саном.
Называй как тебе удобнее.
— Я буду звать тебя Ли Сабсаном, — заявил хозяин и позвонил в колокольчик.
АН Сан Хи выросла словно из-под земли.
— Мы будем ужинать. Принеси нам свинину с луком и рис. И не забудь рисовой водки. Мы должны отпраздновать появление нового истопника большого чана.
Когда Сан Хи вышла, Ван предупредил, что у него кончается соя.
— Караваны из Китая зимой приходят редко, — пожаловался Ван.
Сабсан развернул увесистый узел плотного шелка и протянул Вану глиняную бутылку. Ван вынул пробку, понюхал и защелкал языком.
— Настоящая сучунская соя! Как тебе удалось сохранить ее столько дней пути?
— Я рад, что угодил, — улыбнулся Сабсан.
Сан Хи принесла поднос с дымящимися горшочками и две пиалы с рисом. Ван протянул Сабсану пиалу и подал палочки из сандалового дерева.
Сабсан принял пиалу и, разглядывая палочки, похвалил работу:
— Рука пекинского мастера.
— Руку ты угадал, но сделаны они тут. Мой приятель, банкир Сянь-Цзы, режет дерево, когда думает о деньгах.
Хозяин и гость помолились и принялись за еду. Выпив по глотку рисовой водки и немного
