– «АГСВ», – четко повторил Ли. Это не помогло. Что это такое, Алексей все равно не знал.
– Может, какие-то другие? – осторожно поинтересовался он. – Точно не «АМД»?
– Нет, «АГСВ», – подтвердил сам флагманский минер. Ему явно не понравилось, что под конец беседы военный советник вдруг то ли выявил свое незнание, то ли начал что-то от него скрывать. – Вчера пришла инструкция о том, что эти мины должны быть выставлены в первую очередь. Сорок штук. Противолодочные.
– «АГСБ»! – наконец-то понял Алексей. – Не «АГСВ», а «АГСБ», так?
– Я и говорю, «АГСБ», – недовольно произнес переводчик. Сдвинув брови, корейский капитан спросил его о чем-то, и Ли несколько раз повторил одну и ту же короткую фразу, каждый раз повторяя название мины с тем же самым неправильным произношением, которое едва не оконфузило нового военного советника.
– Зачем? – повторил Алексей заданный ему вопрос. – Зачем в Тонг-йошон-ман глубоководные антенные мины? Я могу только предположить, товарищ капитан первого ранга.
– Да, разумеется, – кивнул флаг-минер, лицо которого разгладилось, когда причина непонятного ему поведения советника разъяснилась самым нормальным образом – трудностью произнесения китайским переводчиком одной из букв аббревиатуры.
– Я предполагаю, что в залив могут перебросить одну из эскадр надводных кораблей Тихоокеанского флота. Для нашей эскадры в Желтом море угроза от вражеских подводных лодок не столь высока, поскольку глубины там сравнительно небольшие, а самолеты с аэродромов Дальний и Янтай висят в воздухе постоянно. Если там заметят подводную лодку, то ее, пожалуй, сначала будут бомбить, и только потом разбираться – была она американская или британская. А вот в Восточном море субмарины обнаружить сложнее. До сих пор им делать там было особо нечего, потому что торпеда стоит гораздо дороже, чем те шхуны или мотоботы, по которым они могли бы стрелять. Но вот если для Восточного моря наши ВМФ сформируют вторую эскадру, то…
Он покачал головой, размышляя, насколько верны эти предположения. Алексей являлся всего лишь капитан-лейтенантом и в оперативном искусстве понимал весьма немного. В то же время одной только логики хватало ему для того, чтобы понять, что боевых кораблей интервентов у восточного побережья Корейского полуострова и так заметно больше, чем нужно. Появление второй советской эскадры будет встречено ими с радостью профессионалов. Потому как пара американских «Айов» и один британский «Энсон» (если разведсводки не врут, и он там действительно есть) в дневном артиллерийском бою разделают ее начисто, насколько бы передовым ни было наше основное оружие – марксистско-ленинская философия. Но… Созданная за секунду теория была все же слишком красивой, чтобы сразу с ней расставаться. Советский линкор с парой крейсеров в Тонг-йошон-ман… Это было здорово. А учитывая непосредственную близость Владивостока, главной советской военно-морской базы на Тихоокеанском театре, вполне можно рассчитывать на то, что эта эскадра будет включать хотя бы неполный дивизион современных эсминцев, в первую очередь нацеленных на противолодочную оборону.
Впрочем, на то, что хотя бы один из эсминцев выделят ему для постановки мин или их переброски в тыловые северокорейские базы, Алексей не рассчитывая совершенно – не таким все же он был наивным. Везти военную контрабанду настолько внаглую, означало бы прямое и непосредственное вступление в войну в отчаянно невыгодный для страны момент. Стандартным, классическим путем: отслеживающие каждое движение советских боевых кораблей сторожевики, эсминцы и крейсера американцев или британцев – да пусть даже таиландцев! – могут рискнуть потребовать досмотра. Их логично пошлют туда, куда посылать в таких случаях положено, поскольку попытка досмотреть или преградить путь боевому кораблю есть casus belli. Последует обмен залпами – после чего те, кому повезет уцелеть, расползутся по своим базам и начнется новая большая война. Которая, собственно, стоит на их пороге уже не первый месяц.
Нужно ли это сейчас Советскому Союзу? Вероятнее всего – нет. Потому что страна только-только оправилась от предыдущей выигранной войны, и начинать новую в год, когда на каждый закладываемый в Ленинграде или Владивостоке киль приходится по три-четыре закладываемых в глубине страны сталелитейных, сталепрокатных или химических завода, ей нет никакого резона. На новую войну сейчас не хватит ни средств, ни валового национального продукта, ни моральных сил рвущихся из нищеты и горя людей. Значит, надо тянуть время, делая при этом такое выражение лица, чтобы сигнальщики на мостиках вражеских кораблей обмирали от страха, разглядывая сквозь стелющуюся над водой дымку развернутые башни «Москвы» и тихоокеанских «Максимов Горьких». Кто, мол, знает, что этим ненормальным русским может прийти в голову… А учитывая, что командующий советской эскадрой в настоящий момент – это вообще украинец, причем с отлично знакомой им фамилией Москаленко, – то и слегка подрагивая икроножными мышцами, если и не от страха, то хотя бы от разумной настороженности.
А пока война будет делом северокорейцев и китайских добровольцев, равно как и нескольких направленных на флот военных советников от великого северного соседа.
Торопливо шагая в сторону пристани, Алексей улыбался, представлял себе, как станет спрашивать занятых матросов о командире ошвартовавшегося минзага без помощи переводчика Ли, помогая себе жестами и гримасами. Он полагал, что найдет того либо на самом кунгасе, либо, скорее, отогревающегося чаем или обедом в одном из ближайших приспособленных для этого домиков. Можно было надеяться, что одного выражения лица молодого офицера хватит ему, чтобы понять, насколько точно тот выставил мины в указанном ему районе. Даже если на них не подорвется ни одна баржа лисынмановцев – лиха беда начало. Заставивший поверить в свои силы флагманского минера ВМФ капитан-лейтенант Вдовый в сочетании с вводимыми в строй малыми минзагами и переоборудованными для постановки мин кунгасами, их тренируемыми командами, а главное, все более значимым потоком доставляемых в передовые военно- морские базы мин – все это вместе взятое может стоить для хода войны больше, чем лишняя бригада торпедных катеров, спешно доукомплектовываемая во Владивостоке, чтобы заменить уходящие на формирование «второй эскадры» крупные корабли.
Продолжая улыбаться, щурясь от морозного ветра, Алексей вышел из стиснутой осыпающимися щебеночными холмами лощины на пригорок, с которого открывался вид на гавань. Ветер ударил ему в ноги, подкинув кверху короткие полы бушлата – как Алексей называл выданную ему еще в Пекине утепленную матерчатую куртку. Ему пришлось на мгновение зажмуриться, чтобы дать проскочить порыву пахнущего льдом воздуха, ощупывающего стянутое гримасой лицо. Открыв глаза, Алексей поморгал, расталкивая ресницами налипшие на них снежинки, и поискал взглядом «Вымпел № 4» на том месте, откуда он вышел в море сегодняшней ночью. Там корабля не оказалось, и несколько следующих заполненных надеждой секунд Алексей шарил глазами по закоулкам несложного лабиринта причалов, мостков и отдельных вбитых в дно свай, надеясь увидеть простой серый силуэт кунгаса.
Минуту спустя, расстегнув одну из пуговиц, он засунул правую руку под куртку и начал массировать себе грудь, одновременно спускаясь вниз по тропке и размышляя, кого из стоящих на причале одиноких, сгорбленных от холода матросов, можно будет послать за переводчиком пъяй-чанг Ли, то есть командиром взвода Ли, туда, откуда он сам сейчас пришел. Шагая, уже вынув руку из-под шинели, чтобы не дать корейцам заметить то, как он растирает свою кожу, Алексей вернул себе суровое и уверенное выражение лица и еще успел подумать, что передовая военно-морская база ВМС КНА Соганг, конечно же, почти ничего не представляла из себя даже вчера. Но сегодня, лишь несколько часов спустя, все стало еще хуже. Минный заградитель не вернулся. И, скорее всего, не вернется уже никогда.
Узел 3.1
4–5 февраля 1953 года
Летчики 913-го истребительного авиаполка сидели на обрубках бревен вокруг угасающего костра, негромко и расслабленно переговариваясь между собой. Было уже около девяти вечера, но погода сегодня оказалась на редкость мягкая – три или четыре градуса мороза, и в двух метрах от огня было уже не холодно.
Олег обратил внимание, что вокруг него собралась сплошная молодежь: ни одного комэска и ни
