отсчитывает последние десятки секунд перед тем, как открыть огонь по вражеским позициям, стегая их огнем справа налево и обратно в ожидании ответных трасс, способных дать ему ориентир для прицеливания. Готовясь к тому, что китайцы перехитрили корейского капитана и их пулемет откроет огонь немедленно после того, как корейцы обнаружат себя, он приготовил винтовку к стрельбе.
Про себя называющий себя снайпером только в первые минуты после пробуждения, когда то, что он на войне, а не дома, уже вспомнилось, но то, кто он такой на самом деле – еще нет, рядовой Спрюс сделал все, как его учили: тщательно и небыстро. За его спиной Закарий похрустывал снегом, выминая своим собственным телом ямки под тазом и локтями и пытаясь устроиться как можно более комфортно к тому моменту, когда ему, возможно, придется стрелять в приподнявшиеся над воронкой тени пришедших по их душу китайских разведчиков с зажатыми в зубах ножами. Стараясь не думать об этом и просто выжидая нужное время, Мэтью приложился к прикладу, но продолжал, приподняв голову, смотреть поверх прицела в ожидании первой очереди.
Она все равно пришла неожиданно, со стороны траншей корейской роты, светящимся пунктиром обмахнув узкий, градусов на сорок, сектор горизонта перед собой.
«Трр-ра! Трр-ра!» – узнаваемо и бодро вскрикивал пулемет. Казалось, что мороз совершенно не повлиял на его интонации – как на голос того коммуниста, который кричал что-то непонятное минут десять назад. Мэтью каждую секунду ожидал, что китайский «ДШК» ответит из какой-нибудь ямы или воронки ярдах в двухстах, откуда ему тогда послышался неосторожный звук, но те, кто мог там быть, смолчали, а в даже здорово уже посветлевших сумерках в маломощный «М84»[19] впереди невозможно было разглядеть ничего, кроме сугробов и комьев грунта, вывернутых из земли взрывами мин.
Как капитан их и предупредил, корейский пулемет замолчал, дав несколько бесцельных длинных очередей. Сейчас его расчет должен был, обмирая от страха, менять позицию, чтобы открыть огонь снова. Если китайцы действительно готовы еще с ночи, то этот момент для них идеальный – иначе его не назовешь. Если они подвесят над этим участком нейтральной полосы несколько ракет с разных сторон, то обнаружить перебегающих солдат с весящими десятки фунтов частями пулемета на спинах им не составит большого труда, а на такой дистанции лучшей цели для такой чудовищной машины, как русский «ДШК», и не придумаешь. Впрочем, Мэтью осознавал, что даже этот, так свободно всплывший в его голове образ, был пока что чистой теорией – как стреляет «ДШК», он не видел пока ни разу в жизни. И более того, видеть искренне не желал.
Ему показалось, что прошло уже много времени – но и коммунисты, и корейский пулемет продолжали хранить молчание. Зак пыхтел за спиной, волнуясь и боясь. Боялся и он сам. Больше всего на свете Мэтью Сирюсу хотелось дать сейчас отбой, уползти назад в траншеи корейской роты, оттуда дотопать милю с четвертью до их собственного ротного опорного пункта, доложиться мастер-сержанту и «Хорьку», то есть рядовому первого класса Джексону, об очередной безуспешной засаде и наконец-то отогреться в блиндаже. Последнего ему хотелось даже больше, чем спать.
Старослужащие – из тех, кто всегда стремится позубоскалить, – будут смеяться над его с трудом унимаемой дрожью и нескладностью; пенсильванец в очередной раз выскажется в том смысле, что он не «щеголеватый», а сходный с еловым бревном[20], хоть и назван в честь центральной улицы Филадельфии. Но все это было ерундой и легко можно было пережить. Мэтью очень надеялся, что коммунисты так и не откроют огонь, и через десять–двадцать минут ожидания можно будет с чистой совестью уползти, сохранив позицию для следующего раза, быть может, более удачного. Не вышло.
Не требовалось смотреть на еле различимый уже циферблат на запястье, чтобы понять – корейцы не уложились в отведенное им капитаном время, но их пулемет снова заплевался очередями, выкидывая светящиеся желтоватые струи куда-то в середину поднимающегося из снежного поля холма. Неопытный солдат, Мэтью от неожиданности вздрогнул, но не отвел взгляда от уходящей вперед линии, тянущейся от ствола его винтовки. Китайский пулемет он увидел в тот самый момент, когда тот дал первую длинную очередь. А потом – и второй, открывший огонь всего на десяток секунд позже: они были почти состворены. Оба пулемета коммунистов были разнесены ярдов на двести друг от друга, и то, что их вдруг оказалось два, поразило Мэтью до такой степени, что он потратил еще почти целую секунду, прежде чем понял, что нужно делать.
Именно за эту истраченную без пользы секунду коммунисты задавили своими длинными, пересекающимися под острым углом трассами пулемет корейцев. И немедленно после этого – опять же до того, как он успел хотя бы даже прицелиться в сгрудившуюся вокруг темного квадратика щитка группку людей ярдах в трехстах, из траншей коммунистов поднялась человеческая волна.
Сам не поняв, что кричит, Мэтью выстрелил в кого-то из расчета продолжавшего вести огонь пулемета и приподнялся на четвереньки, не собираясь оставаться в выдвинутой на нейтральную полосу «лежке», грозящей оказаться прямо на пути бегущих китайских или северокорейских солдат. Упавший рядом Закарий торопливо шарил рукой по своей винтовке. Охнув, он повернул к старшему голову, чтобы что-то спросить или сказать, и тут стрельба вспыхнула уже и сзади, и справа.
Как Мэтью и ожидал, услышанный им на исходе ночи звук оказался человеческого происхождения. В другое время его это порадовало бы, но сейчас он просто воспринял стрельбу, раздавшуюся из оказавшегося на том месте замаскированного капонира, как сам собой разумеющийся, не имеющий к нему никакого отношения факт: группка корейцев, приникнув к своему оружию, поливала огнем бегущие фигуры. Это была группа в составе семи или восьми человек, явно из разведроты южнокорейского полка. Разведчики то ли собирались взять пулеметчиков в плен, то ли готовились к чему-то еще, но явно не к тому, что случилось.
Почти все южнокорейцы, вжатые с свой капонир перенесенным на них огнем двух крупнокалиберных пулеметов, имели автоматическое оружие. Это дало Мэтью и Закарий целые секунды. Выстрелив по разу в сторону атакующих и уже не тратя время на перезарядку своих бесполезных в данной ситуации винтовок, они бросились бежать, не потеряв на этот раз ни мгновения. Несколько пуль ударили в плотный снег с разных сторон, но солдаты даже не обратили на это внимания, едва способные слышать собственное срывающееся дыхание и захлебывающийся лай последних автоматов остатков корейского разведвзвода в полутора сотнях ярдов в стороне и за спиной.
– Давай! – успел крикнуть Мэтью, с усилием выдирая одну ногу за другой из попавшейся им по дороге нанесенной ветром снежной полосы едва ли не фут глубиной. Он чувствовал, как горячий обжигающий пот льется по коже, не успевая впитаться даже в нижнюю рубаху. – Давай!
В шаге позади Зак всхрипнул, изнемогая. Полуобернувшись, здоровый восемнадцатилетний фермер, до сих пор помнящий больше названий сортов кукурузного зерна, чем имелось наплечных шевронов во всем его взводе, ухватил товарища за плечо и потащил вперед – к узкой щели хода сообщения. Все это как будто происходило с кем-то другим, и даже сам факт того, что они все-таки успели, не вызвал у рядового Мэтью Снрюса совершенно никакого удивления. Однако шок от всего произошедшего и происходящего все же оказался настолько сильным, что многое снайпер поначалу не отметил. К примеру, того, что напарник совершенно не собирается ему помогать и не переставляет ноги даже на относительно твердой почве, по которой бежать бы и бежать, Мэтью не замечал еще несколько полных секунд.
Многие вещи на войне идут гладко лишь до того момента, когда в отлично разработанные планы не вмешивается не ведающий о них противник. Еще с темноты находящаяся в готовности в передовых траншеях рота одного из батальонов 22-го полка армии Республики Корея ждала нескольких последовательных событий: повторного открытия огня пулеметом-приманкой, выстрела американского снайпера и удара разведгруппы, приданной им на сегодняшний день штабом дивизии. После того, как американцы, возможно, выведут из строя самого пулеметчика, разведгруппа должна была до последнего человека перебить расчет измучившего весь батальон «кочующего пулемета».
Отход разведгруппы и американских снайперов их пехотная рота неполного состава должна была прикрыть огнем. Для этого же ее командир капитан Куми приготовил полувзвод 81-мм минометов, способный отсечь пехоту коммунистов, если те решатся на дневную вылазку, пытаясь выручить своих. Если бы этого не случилось, то он был готов потратить четыре десятка мин просто для того, чтобы показать северным предателям и их китайским друзьям, кто хозяин на этом участке корейской земли. Но потом оказалось, что вражеских пулеметов было два, снайперы с ними ничего сделать не смогли, а его
