который рискнул высказать эту мысль вслух.
Не добившись успеха, Голубеу решил везти Никалаю и Иваноу в Чайкин. Нервная обстановка в полку его раздражала. Военные никак не могли справиться с огнем, а органцы никак не могли понять, что вообще происходит.
— Немедленно выяснить и доложить! — орал Голубеу на командира второго батальона — старшего из живых и свободных офицеров. Все, кто выше его по должности, были либо арестованы, либо убиты. Впрочем, некоторые считались пропавшими без вести. Они жили все в той же общаге и до сих пор из нее не вышли.
Комбат, не без оснований ожидавший, что его тоже с минуты на минуту арестуют, дозвонился, наконец, до штаба армии и получил разъяснение: в Чайкине высадился мариманский десант, поддержанный с воздуха экспериментальными самолетами. Десантники прорвались на Рудну и в настоящий момент отрезаны от моря, но 2-я армия ждет подкреплений, чтобы замкнуть кольцо окружения.
Поэтому полк должен срочно следовать в направлении Рудны, занять позицию к востоку от города и ожидать дальнейших распоряжений.
Чтобы начать отгрузку пленных, легиону надо было сначала очистить от целинских войск побережье — поэтому дезинформаторы, засевшие в высоких штабах и на узлах связи и посылали все недобитые части вглубь полуострова, где уже рыщет Чайкинская мотострелковая дивизия, уверенная, что все, кто одет в целинскую форму — враги.
Но по мере того, как вторжение набирало обороты, у легиона оставалось все меньше свободных каналов связи и глушения. Уследить за всем, что творится в эфире, было невозможно, и разведка легиона проворонила передачу, которую вел с полевой рации некий генерал-лейтенант Загаруйка — большая шишка из штаба округа.
Направляясь в штаб из дома, он нарвался на боевые машины 13-й фаланги, но каким-то чудом ушел, а дозвонившись до штаба из уличного автомата, заподозрил неладное и теперь, прибившись к какой-то блуждающей части с рацией, вещал в эфир:
— Всем, кто меня слышит! Говорит генерал-лейтенант Загаруйка, начальник тыла Закатного округа. Сообщаю всем, что штаб округа захвачен мощным вражеским десантом. Штабы 1-й и 2-й армии и другие органы военного и гражданского управления захвачены также. Каналы связи перехвачены, по ним передается дезинформация и ложные приказы. Довожу до сведения всех частей первоочередную задачу: отбить штаб Закатного округа и центральный узел связи, дабы восстановить управление войсками. Приказываю всем частям следовать в Чайкин и атаковать штаб округа.
Прежде чем передатчик запеленговали и шарахнули по нему ракетами, приказы генерала Загаруйки услышали многие, и некоторые им поверили. Хотя основная масса командиров, еще не совсем потерявших связь с внешним миром, приняла эту передачу за плохо сработанную дезу и продолжала верить штабу армии, где давно уже окопались не только сабуровские рейнджеры, но и легионеры из частей усиления.
— Ишь чего удумали — атаковать штаб округа, — ворчали эти командиры и продолжали следовать на Рудну.
Однако полковник Голубеу был не из их числа. Узнав про мариманский десант, он заметно обеспокоился. Хотя штаб армии и уверял, что в Чайкине никаких мариманов нет, и все десантники отрезаны от моря и оттеснены вглубь полуострова, все равно ему не улыбалось путешествовать в такой обстановке на беззащитной легковушке в сопровождении воронков.
Куда как лучше будет совершить этот марш-бросок в колонне мотострелкового полка. И основания для этого есть — приказ начальника тыла округа, который по званию и по должности на порядок выше дежурного по штабу армии.
А если что и пойдет не так, всю вину можно будет свалить на командира второго батальона, исполняющего обязанности командира полка, а также и на самого майора Никалаю. Когда комполка — резидент вражеской разведки, трудно ожидать, что его подчиненные будут добросовестными и преданными офицерами.
— Капитан! Немедленно стройте полк. Боевая задача — следовать в Чайкин. Основание — приказ генерал-лейтенанта Загаруйки, — распорядился Голубеу.
С командиром второго батальона капитаном Чиринкоу он разговаривал без свидетелей, и тот в страхе перед всемогущими Органами даже не догадался сослаться на Голубеу, как на источник приказа.
Отдавая срывающимся голосом боевой приказ перед строем, капитан, как и было сказано, сослался на генерала Загаруйку. И теперь вся ответственность за то, что он послушался именно Загаруйку, а не дежурного по штабу армии, лежала исключительно на нем.
15
Когда четверка легионеров во главе с сержантом Ивановым вбежала в помещение котельной, как минимум половину наличного состава группы потянуло блевать. Игорь судорожным движением сорвал с головы шлем, но все-таки удержал продукты пищеварения в себе. А вот один из танкистов не удержался и пустил фонтан, шлема не сняв.
Тут и впрямь было отчего взбунтоваться желудку. Из топки тянуло сладковатым дымком горелого мяса, а на бетонном полу лежали нагие женские трупы.
Одна совсем юная девушка с черной дырой в переносице широко открытыми глазами смотрела на вошедших, и это производило особенно сильное впечатление.
— Черт возьми, что тут было?! — пробормотал Игорь, озираясь по сторонам.
Водитель командирской машины по прозвищу Громозека[3] без всяких эмоций перешагнул через трупы и обратил свой взор на потолок. А чтобы другие тоже сделали это, ткнул туда пальцем.
То, что они увидели, чем-то напоминало бомболюк.
— Понятно, — сказал Игорь, стараясь не смотреть на трупы, но это ему не очень удавалось. Они словно притягивали взгляд. — Это тюрьма, следовательно, над нами — расстрельная камера.
— Точно, — подтвердил Громозека. — Этих телок трахать и трахать, а их шмаляют почем зря. Блядская страна.
Игорь вполне разделял его чувства, а вот танкист с запачканным шлемом ничьих чувств не разделял и сосредоточился на своих.
— Что же делать! — бормотал он. — Не отчищается. Водой надо.
Умывальник находился прямо тут же, в нише у входа, но в кране не оказалось воды. Десантники легиона уже заняли водоочистные сооружения и что-то там повредили.
— Как же я теперь, — стонал осрамившийся воин.
— Элементарно, — сказал Иванов, который в это время поправлял нервы пластинкой «озверина». — Повесь шлем на пояс и ходи так.
— Не могу я так! А вдруг мне тоже пуля в голову попадет.
«Озверин» как раз начал действовать, и Игорь пришел в хорошее расположение духа. Эйфорическая стадия — море по колено и горы по плечо.
— На, возьми мой, только не ной. Лучше «озверинчику» съешь.
Танкист принял шлем без возражений, несмотря на предупреждение:
— Если и его испортишь — заставлю языком слизывать.
Тут только Игорь вспомнил, что он командир, и ему нельзя оставаться без связи. Но ведь у него был еще пейджер и наушник с микрофоном, похожий на слуховой аппарат. Этот наушник был предусмотрен как раз на случай утраты или повреждения шлема.
— Командир! — произнес он, нацепив на ухо эту штуковину. — Мы тут кое-что интересное нашли. Крематорий с трупами расстрелянных. Предполагаем, что над нами — расстрельная камера. Может, там еще
