— Как при чем? Птицы способствуют взлету мыслей. Я очень люблю птиц. Но чем они богаче оперением, тем наглее. Мне приходится прощать их и удостаивать трапезой в сообществе с воробьями.
— Непостижимо! Разве подобное занятие достойно полководца?
— Ничего, посол, многие пренебрегают своим достоинством и занимаются тем, чем не следует. Так вот, в Исфахане все знали о моей дружбе с птицами и привозили мне из разных стран крылатых непосед. Я открывал клетку, но они дальше сада не улетали.
— Феноменально! О чем вы вспоминаете? И почему не улетали?
— Надеюсь… старожилы ада предупреждали посла, что лучше другого заставлять кормить себя, чем самому заботиться…
— Великолепно! Вы, оказывается, простодушны! Хвалить Исфахан здесь небезопасно. Быть может, вы еще о чем-либо сожалеете?
— Посол угадал, сожалею… поэтому и стремлюсь туда.
Прищурясь, де Сези любовно гладил эфес шпаги.
— Вы ничего не слыхали о Сером аббате? Нет? О, вас ждет большое разочарование. Именно эта «птица», похожая на летучую мышь, решила изменить направление вашего полета.
— Что ж, и так бывает: устремляешься к розоволикой деве, а попадаешь к Серому аббату.
— Я еще не могу уловить, как такой серьезный полководец уделяет столько времени пустому разговору?
— Пустому? По мнению посла, стратегия…
— Птичья стратегия! А посол, с помощью девы Марии, дипломат, а не птицелов, особенно когда спор касается персидских птиц…
Вдруг граф прервал тираду. Только сейчас он заметил, что в узоре из золотых точек, украшавшем меч Саакадзе, виднелась голова барса на фоне двух птичек, распростерших крылья.
— Именно о персидских, — учтиво поклонился Саакадзе. — Я обязательно привезу из Исфахана в дар послу…
— О бог мой, я не любитель… впрочем, это будет нескоро, возможно, и никогда!
— Почему? Разве султан не горит желанием получить пятый трон?
— И он получит его, но не с помощью «содружества пантер».
— Мне известно другое, ибо, если не ошибаюсь, я назначаюсь сераскером в войне против шаха Аббаса.
— Да? Мой бог! Значит, по-вашему, предстоит… — де Сези с удовольствием разразился смехом. — Мерси, Моурав-бек, за волнующее известие. А я и не подозревал.
— Странно, а я думал, посол обо всем осведомлен.
— И не напрасно думали. Мой бог, так спутать дороги! Я же говорил вам о летучей мыши? Вот это настоящая птица!
— Не иначе, как посла обводит вокруг своего крашеного ногтя Хозрев-паша.
— Монсеньер! Я предупреждаю! Неосторожно отзываетесь о главном везире. Или полководцу совсем незнакомы законы дипломатии?
— А разве я лишнее сказал?
— Как это изрекает турецкая мудрость?.. О! «Беседа, приносящая тебе вред…»
— Не увлекался ли посол франков похождениями сказочного араба, у которого одна губа на земле, а другая на небе?
— Что ваш желтый араб перед Серым аббатом! Экзотическая погремушка! Ваш поход… — де Сези, прервав фразу, искоса взглянул на собеседника. — А я, признаться, был убежден, что вы обо всем или сами догадались, или Осман-паша по дружбе просветил вас.
Саакадзе охватила тревога: «Только ли дело в войсковой задержке? Не ясно, почему, вопреки настойчивым просьбам Дато, ни одним словом не открыл Осман-паша причину, побудившую Диван упорно молчать о походе на Иран. Во что бы то ни стало надо выпытать сейчас все!»
— Мне не совсем понятно, ведь и посол франков неизменно вел разговор о походе на Иран, а сейчас, можно подумать, Серый аббат завладел поводьями.
— Мой бог, а я о чем?
— Султан не станет менять решений, — раздельно произнес Саакадзе.
«За исключением тех случаев, — подумал де Сези, — когда их меняет кардинал Ришелье». Вздохнув, он произнес:
— Есть птица, которой более полезен климат Запада.
— Скажем, той, которая похожа на летучую мышь?
— Скажем, всесильному везиру Хозрев-паше! А вы тешитесь иллюзиями. Я снова предупреждаю: опасно раздражать мужа принцессы Фатимы. Это он переубедил Диван.
— В чем переубедил?
— В том, что сначала нужны устрицы, потом лимон. Через три пятницы из Сераля вынесут знамя Магомета — Санджак-и-Шериф. Слышите? Ровно через три!.. О мой бог, я словно скалу передвигаю. И еще знайте то, что немаловажно: Франция всесильна!
— Выходит, и я должен покориться королю франков?
— Нет! Конечно нет! Только султану.
Саакадзе все больше прикидывался «выбитым из седла». Но его уже и на самом деле тревожила мысль: «Что же затевается?»
— Мне султан не изволил повелеть…
— Когда найдет нужным, можете не сомневаться, повелит. Тем более, что не кому иному, как вам, придется вести турецкое войско.
— Куда?
— Куда захочет проказница судьба.
— Или?
— Пожелать своей голове «спокойной ночи»!
— Так думает Франция?
— Нет, Хозрев-паша. Диван уже получил согласие султана. Поздравляю, монсеньер! Бедные птицы, я должен им открыть секрет: о пернатые, не ждите в Исфахане вашего покровителя, его опутала серая сутана.
— Так вот, граф, есть политики, способные ранить и хлопком. Посол де Сези предпочел запугать меня миражом. Но поздно, главное я понял: посла одурманила «летучая мышь», первого везира — тугой мешок посла, Диван — звонкие обещания Серого аббата.
— А Моурав-бека — персидские птицы? А не железная перчатка королевского посла? Но… прочь уловки! Побеседуем серьезно!
— Кстати, не по турецкой, а по персидской мудрости: «Беседа, приносящая тебе вред, будь то серьезная или веселая, стоит дешевле ослиного крика». Посол во вред себе открыл моим птицам больше, чем мог бы сделать лучший мой лазутчик. А что выторговал взамен? Птичье молоко?
— И вы наивно полагаете, что этого мало? Вам, дьявол возьми, не молоко, а сера нужна, и вы найдете ее у Габсбургов. В поход! В поход! В преисподнюю! В ад! Счастливого пути! О дева Мария! Есть ли еще на земле подобный птицелов?!
— К слову, посол: я своих птиц в саду держу, а вы свою летучую мышь где? Не в сундуке ли Иоанна — не Крестителя, а купца?
— Сундук? Что еще за фантазия! Ха-ха!.. — Граф, казалось, сохранял полное спокойствие. — После птиц — саквояж! Ваши слова меня поражают. Да, кстати, прошу помнить, что вы находитесь в посольстве короля Франции.
Повернувшись в сторону портрета Людовика XIII, Моурави почтительно поклонился:
— Очень жаль, что посол короля сам так мало помнит о короле и путает обязанности посла и грабителя.
— Что? Как вы посмели! Вы пришли испытывать мое терпение? Извольте! — Де Сези выхватил из ножен шпагу. — Знайте, я отлично владею этой служанкой смерти! Не медля ни минуты, ни ми-ну-ты!
