Последняя тайна рейха. Выстрел в фюрербункере. Дело об исчезновении Гитлера

Немного красной жидкости выплескивается на кровать. В дверях он спотыкается о порог — и на пороге остается красная лужица, в кабинете некто рисует кисточкой красное пятно на виске покойника, сидящего на диване, — до чего же он похож на фюрера! — и проливает немного «крови» на ручку дивана и на пол — в строгом соответствии с инструкциями. После чего скрывается в спальне. Теперь, если какой-нибудь случайный свидетель войдет в кабинет, он увидит именно то, что должен увидеть.

После того как «самоубийц» вынесли из бункера через запасной выход и коридор с лестницей опустели, «специалист по пролитию крови» выходит из спальни и окропляет красными каплями весь маршрут следования погребальной процессии от кабинета до тамбура выхода в сад. Эта история выглядит ничуть не более фантастической, чем версия происхождения кровавых пятен в спальне, предложенная X. Томасом. Если даже допустить, что в опустевшем фюрербункере никто не заметил фрау Гитлер, которая в полуобморочном состоянии плелась по коридору, а затем преодолела четыре пролета лестницы, то в саду ее непременно должны были заметить: кроме любопытного Менгесхаузена, за садом наблюдали еще двое часовых, один из которых стоит на наблюдательной вышке, расположенной неподалеку от аварийного выхода.

Подводя итоги, можно сказать, что ни одна из версий не объясняет достаточно удовлетворительно все известные факты, везде имеются натяжки. Так что читателю предоставляется возможность проявить свои дедуктивные способности и активизировать серые клеточки головного мозга.

Однако вывод о том, что Гитлеру удалось бежать, представляется почти доказанным, и обещанный читателю червь сомнения вырос до размеров приличной анаконды.

Глава 30. Итого.

Как справедливо указал один американский проповедник, основной недостаток фактов в том, что их слишком много и все они разные.

Действительно, мы располагаем рядом свидетельских показаний, значительная часть которых противоречит всем остальным. Ситуация напоминает сюжет одного из фильмов Куросавы «Расёмон»: очевидцы рассказывают об одном и том же событии, причем каждая версия опровергает все предыдущие.

Свидетельские показания вовсе не должны совпадать на 100%. Абсолютное единогласие очевидцев настораживает: оно может оказаться следствием сговора, либо может случиться, что сами свидетели ничего не знают, а говорят с чужих слов, пользуясь одним и тем же источником.

Расхождения в показаниях, если они истинны, должны быть ограничены некоторыми разумными пределами.

Приходится учитывать и такую человеческую слабость, как желание поставить себя в центр событий или продемонстрировать свою осведомленность (в нашем случае это характерно для Кемпки, Аксмана, Юнге).

С другой стороны, рассматривая показания, относящиеся к 1945—1946 годам, необходимо принимать во внимание стремление многих участников событий дистанцироваться от Гитлера и его соратников, чтобы избежать ответственности (как моральной, так и уголовной) за нацистские преступления.

Но даже с учетом всех этих обстоятельств, противоречия в показаниях по принципиальным моментам, с которыми нам пришлось столкнуться в данном случае, никак нельзя объяснить субъективными причинами и «естественным разбросом».

Следует либо признать, что часть свидетелей, входящих в ближайшее окружение Гитлера и являющихся непосредственными участниками событий («посвященные»), лжет, предварительно сговорившись, но не успев согласовать детали; либо прийти к выводу, что «случайные» свидетели (Кунц, Кернау, Бауэр) ошиблись. Но вот что странно: они видели Гитлера и Еву Браун в последний раз в разное время, но после их «смерти», последовавшей 30 апреля в 15.30!

Огромное значение имеет тот факт, что оба ключевых свидетеля, на показаниях которых держится версия СМЕРШа об идентичности обнаруженных останков, после возвращения из России в Германию отказались от своих показаний: зубной техник Эхтман — полностью, ассистентка-стоматолог Хойзерман — частично.

Для того чтобы вы, Читатель, наглядно представили себе складывающуюся в результате картину, показания свидетелей по основным вопросам сведены нами в табл. 3.

Прежде чем завершить допрос свидетелей, предоставим слово последнему из них — генералу артиллерии Вейдлингу, коменданту Берлина (см. гл. 18).

Напомним, что еще за неделю до самоубийства Гитлера Вейдлинг был скромным фронтовиком, носил звание генерал-майора и командовал танковым корпусом. В фюрербункер он попал по недоразумению. Никогда раньше он не имел отношения к Гитлеру и его окружению, относился к ним критически. Короче говоря, это тот самый желанный объективный, не повязанный с гитлеровской мафией свидетель, которого так не хватало в данном расследовании.

К сожалению, ему мало что известно. Но зато исходящей от него информации можно доверять, а его оценки объективны. Из «собственноручных показаний» Гельмута Вейдлинга 4 января 1946 г. («дело Миф»): «…Находясь уже в плену, я слыхал, что труп Гитлера не был обнаружен. Это обстоятельство породило у меня сомнение, не является ли смерть Гитлера мнимой… Умер ли Гитлер, я не решаюсь утверждать, располагая только тем, что я видел и слышал (Вейдлинг был проинформирован о смерти Гитлера Кребсом в присутствии Бормана и Геббельса 30 апреля между 18.00 и 19.00. — Л. А.). Перебирая в памяти все разговоры Гитлера и моменты, связанные с его жизнью в последние дни, я задаюсь вопросом — что может говорить за то, что Гитлер еще жив? — и отвечаю себе: животный страх Гитлера перед смертью и нескрываемые заботы о своем «я»…

Деловитое поведение — без тени скорби — самых близких сотрудников Гитлера — Кребса, Бормана и Геббельса, когда они меня ставили в известность, что Гитлер умер.

Обязательство о сохранении в тайне смерти Гитлера, которое от меня потребовали. Это, конечно, могло быть сделано по военным соображениям, чтобы не вызвать беспокойства в рядах защитников Берлина. Но вполне возможно, что те, кто помогал бегству Гитлера, стремились выиграть время.

После моего пленения я беседовал с группенфюрером (так в тексте, правильно — «обергрупленфюрером». — Л. А.) СС Раттенхубером, начальником личной охраны Гитлера, и с его адъютантом штурмбаннфюрером СС Гюнше. Оба заявили, что им ничего не известно о смерти Гитлера. Я не могу этого допустить. Не связывает ли всех посвященных в это дело клятва?

Несмотря на приведенные мной доводы… я все же думаю, что Гитлер действительно умер. Мотивы для такого заключения следующие:

…Гитлер представлял собой душевную (так в переводе, следует — «духовную». — Л. А.) и физическую развалину. Я не могу себе представить, чтобы человек в таком состоянии был способен передвигаться по разрушенному Берлину. Правда, можно возразить, что Гитлеру могли помочь и увезти его. Возможность уйти в ночь с 29 на 30 апреля еще была — через станцию (метро. — Л. А.) «Зоологический сад» на запад Берлина и через станцию «Фридрихштрассе» на север города… Вылет Гитлера на самолете из Берлина совершенно исключен…»

Вейдлинг приводит еще одно соображение в пользу версии о том, что Гитлер действительно покончил с собой: если бы у него действительно были планы на будущее, он позаботился бы об их исполнителях — своих ближайших соратниках Геббельсе, Бормане, Кребсе, которые доказали свою верность, не покинув его до конца… Но он покинул их в безвыходном положении, обрек на гибель…

В действительности дело обстояло не так. Сам же Вейдлинг приводит высказывание фюрера (процитированное Кребсом), которое содержало политическую цель и план действий на период после его исчезновения: «Единственный человек, с которым Германия может договориться, это Сталин, ибо он самостоятелен и независим… Черчилль же и Рузвельт зависят от своих парламентов и капитализма…