Он рассмеялся.
И Эла рассмеялась.
И закружилась, не выпуская руки Тора.
— Нет!!!
Танец оборвал визгливый окрик. Эла не сразу поняла, что крикнула тетка, застывшая на пороге громоздкой черной статуей. Эла сильно вздрогнула. Будь она покрепче, она бы отскочила в сторону, но вместо этого без сил повисла на плече у брата.
А Тор, улыбаясь, смотрел на зловещую фигуру Умбекки.
— Нет, — повторила толстуха и отвернулась. Всплеснула руками. — Нет!
А Тор просто, искренне проговорил:
— Милая тетушка Умбекка.
Сестра спрятала лицо, она не в силах была смотреть на тетку. Потом закашлялась. Как же она хрупка! А когда она в конце концов сумела отстраниться, Тор увидел, что его мундир на плече алый от крови.
ГЛАВА 11
ХЭЛ, БЭНДО И Я
— Столп Смерти…
— Больше ничего не нужно, Нирри.
У служанки екнуло сердце. Это жестоко!
Она так старалась. Бегала туда и обратно, не дожидаясь, пока ее позовут колокольчиком, приносила из погребов лучшие деликатесы — явно старалась угодить Тору и поглазеть на него, что не укрылось от Элы. Нирри пыталась подлить вина в наполненные до краев бокалы, ковыряла кочергой в камине, хотя дрова жарко пылали. А теперь, похоже, Нирри была готова схватить эту самую кочергу и заехать ею своей толстухе хозяйке в лоб!
Служанка неохотно поплелась к дверям.
— Столпом Смерти, — продолжал свой рассказ Тор, — называют мрачную башню, стоящую на прибрежных скалах, открытых волнам и ветру. В этой башне нет окон и дверей. Она слепо уставлена в небо и напоминает громадный обелиск. Войти в эту самую ужасную изо всех тюрем на свете можно только через пещеры в скалах. — Он пригубил вино. — Говорит, будто бы тот, кто ступил на остров, обречен, что, попав сюда, он переходит в царство мертвых.
Глаза Джема сверкали. Ему казалось, что он видит сон.
— Для Алого Мстителя еще не было задачи труднее. Корабль с будущими узниками, поскрипывая такелажем, шел через узкий пролив и вез свой чудовищный груз — десятки обреченных. Оклеветанные злым языком предателя — Эджарда-Синемундирника новые слуги истинного короля должны были стать пленниками башни. Со мной были двое верных товарищей, но как мы втроем могли освободить несчастных?
Джему было тепло и уютно у камина, но он еще теснее прижался к матери. Дядя вел рассказ негромко, но страстно. А для Джема рассказ звучал заклинанием, очаровывал. Мальчик гадал: уж не волшебник ли его дядя Тор? И пусть его алый мундир порван и выпачкан — для Джема он выглядел новеньким, с иголочки, а рассказ волновал его сердце, словно доброе вино.
— Мы думали, что и мы обречены. Хэл, Бэндо и я. Троица оборванцев против своры Синемундирников. У нас не было ни оружия, ни надежды. А зловещая протекающая посудина неуклонно приближалась к острову. Хэл проклинал победителей. Бэндо — судьбу. А я молчал. День за днем я прятался за камнями и смотрел в подзорную трубу, следя за тем, куда движется корабль под ненавистным синим флагом.
Эле тоже казалось, что она спит и видит чудесный сон. Да-да, наверняка это был сон. Прошло какое-то время — и сцена, поначалу бывшая такой горькой и трагичной, вдруг преобразилась в зрелище полного счастья. У камина сидел Тор и рассказывал истории о своих приключениях. Тетя Умбекка, выпив вина, стала добродушной и немного сонной. А самой Эле было достаточно того, что она видит брата и слышит его голос — к рассказу она не особенно прислушивалась. Она была слишком счастлива. И Джем сидел у нее на руках. Тор настоял на том, чтобы мальчик был с ними.
Эла играла с прядями волос сына.
— Корабль бросил якорь около острова. Тяжелая решетка закрывала вход в пещеру — главные ворота башни. Эти ворота открывались только один раз в месяц — во время Новолуния, когда прибывали новые узники. Сильный ветер гнал наши лодки через пролив со страшной скоростью. До Новолуния оставалось четыре ночи. Мы спрятались за острыми скалами, опоясывающими остров, подножия которых уходили в воду, словно корни чудовищного каменного дерева. Мы залегли там, ждали и следили. Хэл, Бэндо и я.
Победа опьянила Синемундирников. Они превратились в настоящих свиней. Развязные, наглые, раздувшиеся от гордости и из-за этого ставшие похожими на мерзких жаб. На каторжном корабле, как мы вскоре поняли, царил настоящий разгул. Капитан был законченным пьяницей, а его подчиненные от него не отставали. Узники томились в трюме, а на палубе еженощно шла гульба, слышался громовой хохот, крики и песни. Матросы топали пудовыми ботинками, пьяно выплясывая по палубе.
Особенно буйной была гулянка в первую ночь. На палубе кишел народ. На вторую ночь веселье немного утихло — откупоривавшиеся один за другим бочонки рома делали свое дело. На третью ночь похолодало, и гулянка с палубы переместилась в кубрик.
У нас оставался последний шанс. Оставалось совсем немного до полнолуния. Мы с товарищами обменялись взглядами. О, как я успел полюбить их за время наших странствий! Бэндо — зензанец, приземистый, темноволосый, круглолицый, курчавый. Хэл — мой сородич, эджландец, высокий, светловолосый. Никогда не забуду его сердечного смеха, его шуток и того, как он добродушно подзуживал угрюмого Бэндо. Бедный Бэндо! Он мало что понимал в жизни, но хорошо знал, что такое верность королю. В лучшие времена он бы ни за что не покинул своей деревни. Жил бы себе на земле, повинуясь ритму смены сезонов, стал бы отцом многочисленного семейства и со временем растолстел… На шее у него был повязан красный платок.
Хэл не отрывал глаз от зловещего корабля. Хэл… ведь он мог бы стать большим ученым. У него был беспокойный, пытливый ум. О, его место было среди ученых мужей! Его острый язык украсил бы философские диспуты! Он мог бы стать одним из выдающихся людей эпохи, не пойди он за Алым Мстителем.
Мы смазали руки и ноги дегтем и, войдя в воду, бесшумно поплыли к кораблю. Я помню, что от холода чуть не окоченел. Но помню и ту железную решимость, с которой плыл, раздвигая руками ледяную воду. Мерзкий корабль покачивался на волнах прилива, паруса его были свернуты, а высокие мачты в свете луны казались костями скелета. Я взобрался наверх по якорной цепи. Зубы у меня стучали, мышцы окоченели от холода.
Тор умолк и отпил вина.
— Дядя Тор! — воскликнул Джем. — А дальше, дальше!
Эла рассмеялась, прижала к себе сына, одетого в белую льняную ночную рубашку. Интересно, помнит ли Джем предыдущий приход Тора? Джем тогда был совсем маленький.
Наверное, и тогда, и сейчас ему казалось, что он спит и видит чудесный сон.
А Умбекке казалось, будто она летит в бездну.
Она не слушала рассказ племянника — второй за сегодняшний вечер, а может быть, и третий. Слова Тора тетка воспринимала как бессмысленные сочетания звуков, тихих и нежных. Ее лицо светилось улыбкой. Каким красавчиком стал Тор! А ведь еще в прошлый раз он показался ей мальчишкой, подростком. А теперь… Нет, он не стал выше ростом, но возмужал, в его движениях появилось изящество. Стройный,
