Я рассматривал дорогу. Она была ровной и пыльной. Стояло высокое сверкающее солнце, скудная растительность на обочине высохла и безжизненно опала. Небо безразлично простиралось от горизонта до горизонта. Равнодушие, подумал я, невыносимое равнодушие мира.
— Мы можем сейчас двинуться по этой дороге к началу или к концу. Куда бы ты хотел пойти?
— К началу, — ответил я, взглянув на белоснежные горы.
— Вспомни какое-нибудь важное событие, происшедшее с тобой за последнее время.
— Коза, — не задумываясь произнес я.
— Отметь на дороге эту веху и перенесись туда.
Сцена принесения в жертву козы предстала передо мной во всех подробностях. Я обозначил ее на дороге ножом, воткнутым в землю.
— Теперь вспоминай по очереди все важные события и двигайся от вехи к вехе, сколько бы времени это ни заняло. Найди точку, с которой начинаются твои воспоминания. Когда найдешь, остановись.
Жизнь пролетала передо мной, как в кино, — пусть это сравнение будет банальным.
Разрыв с родителями, поступление в университет, выпускной в школе, гепатит и больница, первый класс, детский сад — я двигался все медленнее и медлнее, пока не подошел к «точке отсчета». Моя память началась со сцены купания в детской ванночке: мыло попало в глаза, я плескался и плакал, а бабушка вытирала мне голову полотенцем. Потом меня вытерли, плотно обернули чем-то и понесли в кроватку. Боль и страх сменились ощущением блаженства.
— Сколько тебе было лет? — спросил Халид.
— Не помню, — ответил я. И действительно: мои воспоминания почти не были связаны с возрастом. Точно я помню только две даты: в четыре года мне купили санки, в восемь лет я любил визуализировать желтую сияющую восьмерку.
— Что ты видишь на дороге?
— Все очень смутно. Какие-то деревья.
— Зеленые или сухие?
— Зеленые. По-моему, тополя. Еще пух летит.
— Можно ли посидеть под деревом?
— Да, — и я присел.
— Посиди некоторое время, соберись с мыслями. Может быть, ты почувствуешь какие-нибудь перемены в теле.
Я увидел себя под деревом как бы в уменьшенном варианте: тело и лицо были взрослыми, но сами размеры существенно уменьшились, как у гнома. Мне можно было дать от силы года два. Я рассматривал дорогу. По обочине пробивалась травка, но было набросано много всякого сора: тарелки, битые бутылки, остатки еды. Воздух был относительно чист, но пух упорно лез в глаза. Не было ничего, связанного с конкретными воспоминаниями или тем, что мне рассказывали родители.
— Ты готов идти дальше?
— Да.
— Тогда просто иди по дороге, наблюдая все вокруг. Увидишь что-нибудь интересное — остановись и разгляди.
Дорога была узкой и грязной. Кое-где ее пересекали ржавые железнодорожные рельсы, как в фильме «Сталкер», да и сам пейзаж сменился на «сталкеровский». Я словно бы входил в «зону». Преобладали рыжеватые оттенки; почва выглядела сухой и растрескавшейся, воздух был насыщен каким-то газом, вдыхать который было совершенно невозможно. Я остановился, чтобы перевести дух.
— Не пытайся оценивать то, что видишь, — предупредил меня Халид. — Все это метафоры, как во сне. Их не нужно разгадывать. Успокойся. У всякой «зоны» есть вход и выход. Есть ли здесь выход?
— Думаю, да.
— Как его найти?
— Не знаю.
— Подумай. Оглядись вокруг, понюхай воздух.
Действительно, откуда-то тянуло тонкой струйкой свежего воздуха. Я пошел, шмыгая носом, как собака, и вскоре увидел широкие ржавые ворота. Они были как-то предательски открыты. Я попытался выйти, но не тут-то было! Ворота не выпускали меня.
— Что делать? — спросил я Халида.
— Вспомни, что ты управляешь ситуацией. Это твой сон, и ты в нем хозяин.
Вперед!
Внезапно я осознал, что все увиденное — чистейшей воды фантазия. Я мигом разрушил ворота и вышел на свежий воздух. Вокруг простиралась бескрайняя равнина. Здесь путь кончался.
— Вот мы и дома, — сказал Халид. — Ты еще не вошел в матку, ты еще не сделал свой выбор, ты никто и нигде. У этого места нет названия. Ты стоишь перед самым началом. Еще не поздно изменить решение. Вдруг оно было ошибочным? Подумай.
Равнина была прекрасна: она цвела всеми оттенками радуги и благоухала. Волшебные цветы дотрагивались до моих ног и колыхались от легчайшего ветерка. В ультрамариновом небе расли и распадались облака, напоминавшие доисторических зверей и птиц. Я мог расти до самых небес и опускаться ниже самого маленького цветка, быть всем. Это чувство захватило меня, и я начал терять рассудок.
Внезапно я почувствовал зов. Он шел из-за горизонта и резонировал в самом сердце. Нечто звало меня, требовательно и властно. Оно не было угрожающим, но я чувствовал, что этот зов и есть то, ради чего я и пришел на эту прекрасную равнину. Я покорился зову, и что-то сдалось, как будто умерло внутри. Это что-то было мелким и мелочным, жалким и в то же время злым. Как я раньше не замечал его паучьей власти! Вернее, оно не умерло, а сдалось вместе со мной, стало травой, небом и ветром. «Дай миру быть», — послышался голос, и я вернулся домой.
Вероятно, это и было сущностью пути Человека — преклонить колени перед зовом своей судьбы, сдаться, умереть и родиться снова. Когда я открыл глаза, Халида уже не было в комнате.
ГЛАВА 3. ПРИНЦ И НИЩИЙ
Итак, Халид исчез из моей жизни. Мне предстояло идти по пути Искусства самому, хотя до сих пор я толком не представлял себе, что и как нужно делать. Впрочем, поначалу я не слишком задумывался о таких вещах. Меня охватила эйфория; я не жил
— я летал на крыльях. Мир казался беконечной игрой радуги, отношения с людьми сделались легкими и теплыми, удача сама шла в руки, и мне оставалось только нагибаться, чтобы срывать ягоды, которые расли прямо у самых дверей. Волшебное чувство дружелюбности мира пленило меня. Хотя ни одна из важных проблем, например, деньги или отношения с родителями, практически не решилась, я избегал думать об этом.
Но как-то вдруг эйфория окончилась, уступив место мучительной тоске и депрессии.
Я осознал, что исчерпал свою дозу адреналина, и мир вновь сделался таким же, как был: серым в крапику, полным проблем и страхов. Кураж прошел; я возвратился в «свою тарелку». Вряд ли в моей жизни случались большие разочарования. Руки опустились; нахлынуло безволие и прострация. Стояло жаркое лето, листва выгорела, город был полон пыли и мусора. Злобно завывали машины, жирные накрашенные дамочки прогуливали отвратительных лающих собак. Я бродил по улицам, не понимая, куда и зачем иду, зачем живу и что мне делать дальше. Что со мной происходит? Все страхи, боли и проблемы вернулись и удвоенной силой набросились на меня. Пожалуй, я был далек от самоубийства: мысль о том, что еще не все потеряно, упорно удерживала от этого шага. Поживем — увидим, уговаривал я себя, но уговоры помогали слабо. Весьма кстати в очередной раз закончились деньги, и их поиски хоть как-то отвлекали меня от скверных раздумий.
Однако судьба оказалась благосклонна ко мне. Приятели предложили ехать на сезонную работу в
