спросил у Владимира Зиновьевича: «Вы уверены в том, что убийство наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево было организовано начальником сербской контрразведки полковником Драгутином Дмитриевичем?» Владимир Зиновьевич, не ответив на мой вопрос, ушел в другую комнату и вернулся через несколько минут. В руках у него было несколько старых газет. Одну из них, «Известия» № 27 от 30 января 1937 года, он протянул мне со словами: «Внимательно прочитайте последнее слово Карла Радека, не торопитесь возвращать газету. Уверен, что вы сами сможете ответить на свой вопрос».
Прошло вот уже более 24 лет с того дня, когда В. З. Дробижев вручил мне газету «Известия», в которой было опубликовано последнее слово К. Радека, сказанное на судебном процессе над членами так называемого антисоветского троцкистского центра. Номер газеты я, конечно, вернул В. З. Дробижеву, но сделал с этой публикации копию, отрывок которой приведен ниже.
Из последнего слова подсудимого Карла Радека:
«…И надо еще показать всему миру то, что Ленин – я с дрожью повторяю его имя с этой скамьи – в письме, в директивах для делегации, направляющейся в Гаагу, писал о тайне войны. Кусок этой тайны нашелся в руках сербского молодого националиста Гаврилы Принципа, который мог умереть в крепости, не раскрыв ее. Он был сербский националист и чувствовал свою правоту, борясь за эту тайну, которая охраняла сербское национальное движение. Я не могу скрыть эту тайну и взять ее с собой в гроб по той причине, что если я в виду того, в чем признался, не имею права выступать как раскаявшийся коммунист, то все-таки 35 лет моего участия в рабочем движении, при всех ошибках и преступлениях, которыми оно кончилось, дает мне право требовать от вас доверия в одном – что всетаки эти народные массы, с которыми я шел, для меня что-то представляют. И если бы я эту правду спрятал и с ней сошел со сцены, как это сделал Каменев, как это сделал Зиновьев, как это сделал Мрачковский, то я, когда передумывал эти все вещи, в предсмертный час слышал бы ещё проклятие тех людей, которые будут убиты в будущей войне и которым я мог моими показаниями дать средства борьбы против готовящейся войны…»
Не один десяток раз я перечитывал эту публикацию. Признаться, меня удивило то, что политическая цензура пропустила столь откровенный, разоблачающий Ленина текст. Совершенно очевидно, что недосмотрели.
Понять тайну, которую Радек не захотел «взять… с собой в гроб», не сложно, поскольку он, хотя и в завуалированной форме, но все же излагает ее суть. Я допускаю мысль, что к убийству эрц-герцога Франца-Фердинанда, совершенному сербским студентом Гаврилом Принципом 28 июня 1914 года, действительно причастны Ленин и Радек. Возможно, первый исполнял роль идеолога, разрабатывающего план разжигания европейской кровавой бойни для превращения ее затем в гражданскую войну народов. Что же касается Радека, то не исключаю, что именно он нашел и подготовил убийцу. На мой взгляд, попытка большевистских идеологов свалить эту преступную акцию на тайную организацию офицеров сербской армии «Черная рука» не выдерживает научной критики. Несомненно, целью этой организации было освобождение сербов, находившихся под властью Австро-Венгрии, объединение южных славян и создание «Великой Сербии».
Однако сербская армия в рассматриваемое время не готова была для совершения столь серьезной военно-политической акции. Она еще не успела залечить раны, нанесенные ей балканскими войнами. Думается, вождь «Черной руки» Д. Дмитриевич не был глупым человеком и посредственным руководителем, чтобы не понимать этого. Более того, идти на осуществление заговора, не опасаясь его последствий, в момент, когда еще не была завершена программа реконструкции русской армии, «Черная рука» не могла и не имела права. А вот Ленину было наплевать на судьбу сербов и других народов. Поэтому он буквально ликовал, узнав о начале мировой войны, в которую были втянуты европейские государства, в их числе Россия. О предстоящих целях революционеров Ленин писал, в частности, в резолюции конференции заграничных секций РСДРП, проходившей в Берне 14-19 февраля (27 февраля – 4 марта) 1915 года. Вникнем в содержание этих циничных строк:
«В каждой стране борьба со своим правительством, ведущим империалистическую войну, не должна останавливаться перед возможностью в результате революционной агитации поражения этой страны. Поражение правительственной армии ослабляет данное правительство, способствует освобождению порабощенных им народностей и облегчает гражданскую войну против правящих классов.
В применении к России это положение особенно верно. Победа России влечет за собой усиление мировой реакции, усиление реакции внутри страны и сопровождается полным порабощением народов в уже захваченных областях. В силу этого поражение России при всех условиях представляется наименьшим злом»{115}.
Вот к таким предательским действиям призывал народы России Ленин.
А вот что пишет теоретик большевизма в «Первоначальном варианте предложения ЦК РСДРП Второй социалистической конференции в конце февраля – марте 1916 года»: «Из Циммервальдского манифеста и из циркуляра I.S.K. от 10.11.1916 г. (Бюллетень № 3) вытекает с неизбежностью, что всякая «война с войной» и «борьба за мир» является лицемерием, если она не связана неразрывно с немедленной революционной массовой борьбой, с пропагандой и подготовкой таковой»{116}. Следует обратить внимание на не менее циничное разъяснение: «…Если мы зовем массы бороться с их правительствами „независимо от военного положения данной страны“, то мы тем самым не только отвергаем в принципе допустимость „защиты отечества“ в данной войне, но и признаем желательность поражения всякого буржуазного правительства для превращения этого поражения в революцию»{117}.
В сочинениях Ленина нередко можно заметить невыразимые выводы и заключения по разным вопросам общественно-политической жизни. Так, зная, что Германия являлась главной виновницей мировой войны и что именно она объявила войну России, Ленин прилагает немалые усилия для того, чтобы обелить германскую военщину и военно-промышленных магнатов, а заодно ослабить патриотические чувства русского народа. Об этом свидетельствует его абсурдное высказывание: «Нелепо… делить войны на защитительные и нападательные»{118}. А вот другой, не менее демагогический тезис Ленина, направленный на разложение российского пролетариата и искоренение в нем чувства патриотизма: «Пролетариат, – говорил он, – не может любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества»{119}.
Готовя военно-политический заговор в целях свержения российского правительства, Ленин постоянно акцентирует внимание большевиков на необходимости решительного применения массового террора против членов правительства, правоохранительных органов и всех, без исключения, сил, стоящих на страже государственных структур. Небезынтересно отметить, что свои теоретические разработки по практическому применению массового террора в борьбе против политических противников Ленин широко пропагандировал среди европейских социал-демократов. Так, например, в речи на съезде Швейцарской социал-демократической партии в Цюрихе 4 ноября 1916 года он говорил:
«Мы всегда стояли за применение насилия как в массовой борьбе, так и в связи с этой борьбой»{120}. Как видим, иезуитские поучения Ленина куда хлеще нечаевского «катехизиса» (устава), в основе которого был заложен принцип: «цель оправдывает средства».
Настойчиво пропагандируя насилие, Ленин рвался к заветной цели – узурпации власти в российском государстве. Следует отметить, что практика террора, которую он постоянно применял в своей политической борьбе, отнюдь не была для членов его семьи чем-то из ряда вон выходящим. Так или иначе, но стремление к переустройству общества посредством насилия проявилось при разных обстоятельствах у всех детей Ульяновых. Старший сын, Александр, участвовал в подготовке покушения на царя. Младший, Дмитрий, будучи на партийной и советской работе в Крыму, вместе с Бела Куном, С. Гусевым, Р. Землячкой, Г. Фельдманом и другими ультралевыми большевиками руководил «очисткой» Крымской губернии от «неблагонадежных» (вопреки данному командующим Южным фронтом М. Фрунзе обещанию о помиловании, большинство из 60 тысяч оставшихся в Крыму солдат и офицеров Белой армии были
