Досье Ленина без ретуши. Документы. Факты. Свидетельства.

В. Флерова. Но поскольку мнения и выводы упомянутых выше врачей не нашли отражения в работах Б. В. Петровского, то мне самому придется ознакомить читателя с ними.

Начну с профессора А. Штрюмпеля, и вот почему: мне давно хотелось ознакомиться с первоисточником, а не ограничиться информацией, дошедшей до меня из третьих рук. И это, к счастью, удалось. Так, в начале октября 1997 года, находясь во Франкфурте-на-Майне, я ознакомился с содержанием дневниковых записей профессора Штрюмпеля, которые были опубликованы в газете «Frankrurter Allgemeine Zeitung».

Все, что записывал Штрюмпель, конечно, интересно, особенно специалистам. Но я проявлял повышенный интерес к диагнозу болезни Ленина, который был поставлен этим знаменитым, всемирно признанным неврологом и невропатологом. Вот дословное содержание диагноза: «Эндартериит люеса»[179] с вторичными очагами размягчения, вероятнее всего. Но люес несомненен. (Вассерман в крови и спинномозговой жидкости негативный. Спинномозговая жидкость нормальная.) Лечение, если вообще возможно, должно быть специфическим»{1414} (выделено Мной. – А.А.).

За комментариями по диагнозу, поставленному профессором Штрюмпелем, обратимся к академику Ю. М. Лопухину. Вот что он пишет по этому поводу: «Лечащие врачи и особенно Ферстер и Кожевников все-таки не исключали полностью сифилитический генез мозговых явлений. Об этом, в частности, свидетельствует назначение инъекций мышьяка, который, как известно, долгое время был основным противосифилитическим средством»{1415}.

В книге Ю. М. Лопухина содержится, на мой взгляд, и интересное замечание. Отбирая и изучая архивные материалы лабораторных анализов мочи и других веществ Ленина, ученый пишет: «А вот аккуратно сброшюрованные красивые книжечки с черным коленкоровым переплетом и серебряным тиснением, содержащие огромное количество анализов мочи и длиннейших графиков динамики основных ее показателей – анализов, в принципе не очень нужных и ничего не проясняющих. Но зато как аккуратна и добросовестна лечебно-санитарная служба Кремля, как красиво все оформлено!.. К сожалению, в архивах не нашлись анализы крови, хотя известно, что их делали многократно…»{1416} .

Не вызывает сомнения, что материалы анализов крови были изъяты из архива и уничтожены, чтобы они не смогли бы уточнить диагноз болезни Ленина.

Осторожная, но вместе с тем понятная для специалиста информация содержится в высказываниях опытного специалиста по сифилису мозга профессора М. Нонне: «…Нонне, вернувшись из Москвы, сказал на собрании врачей в Бремене, что он обязался не называть диагноз (болезни Ленина. – А.А.), «хотя здесь, в нашей стране, каждый врач знает, к каким заболеваниям мозга меня вызывают!»{1417}

В самом деле, для какой цели приглашали в Москву опытного специалиста по сифилису головного мозга, если пациент страдал атеросклерозом мозга?!

В опубликованной же монографии «Начало и цель моей жизни» Нонне пишет, что «в литературе, посвященной Ленину и последствиям сифилиса для нервной системы, можно встретить, что у Ленина был сифилис головного мозга или паралич…»{1418} Думается, что «осторожный» Нонне, хотя и косвенно, но все же подтверждает диагноз, поставленный Штрюмпелем и им поддержанный в Горках 21 марта 1923 года.

Известно, что нарком здравоохранения Н. Семашко регулярно докладывал Политбюро ЦК РКП(б) о консилиумах врачей и ходе лечения Ленина. Отмечены и случаи, когда вожди партии встречались непосредственно с врачами, чтобы из их уст услышать правду о болезни Ленина. Естественно, что во время этих встреч присутствовал и технический работник аппарата ЦК, который вел протокол. Я уже не говорю о переводчике, в услуге которого безусловно нуждались некоторые члены Политбюро. Не вызывает сомнения, что таким ответственным работником, ведущим протокол, был секретарь генсека Сталина Б. Бажанов. Совершенно очевидно, что в своих воспоминаниях Бажанов опирался на ту информацию, которая исходила от врачей. Отсюда и объективные сведения, которые приводит в своей книге Бажанов: «Врачи были правы: улучшение (здоровья Ленина. – А.А.) было кратковременным. Нелеченный в свое время сифилис был в последней стадии»{1419}.

А теперь предоставим возможность сделать как бы резюме доктору В. Флерову.

«…В медицинской литературе, – пишет Флеров, – описано немало случаев, когда первая и вторая стадии (сифилиса. – А.А.) протекали незаметно и только явления третьей стадии вели к установлению диагноза. Вероятно, так могло бы быть с Лениным: замедленный наследственный или приобретенный сифилис прошел незаметно, а поскольку обе формы ведут к одинаковым изменениям мозга, то для диагноза их дифференциация не важна.

Симптоматика болезни Ленина более походит на сифилис сосудов мозга, чем на прогрессивный паралич. Диагноз профессора Штрюмпеля, неопубликование микроскопического исследования мозга и подбор врачей (Штрюмпель, Бумке, Нонне и Осипов), а также множество косвенных данных делают сифилис гораздо более вероятным, чем артеросклероз. Отсюда следует, что советские органы фальсифицировали диагноз и результат вскрытия»{1420}.

Трудно не согласиться с доктором Флеровым, выводы которого, по сути дела, основаны на свидетельствах видных медицинских светил. Что же касается фальсификаций фактов, то это не вызывает у меня сомнения. В этом у идеологов большевиков имелся опыт.

За годы советской власти официальная историография так часто публиковала различные сомнительные материалы и факты, что у читателя невольно возникало подозрение к каждому слову. И не секрет, что фальсификации берут свое начало с момента возникновения большевизма. Очевидно, так было и тогда, когда Ленин страдал от серьезной и неизлечимой болезни.

В качестве примера фальсификации приведем два факта, относящиеся к одному и тому же времени. Весна 1923 года. Ленин после двух часового припадка 10 марта потерял всякую возможность общаться и мыслить, лишился речи, полностью была парализована правая рука, непослушна была и левая, плохо стал видеть. По свидетельству дежурного врача, Ленину «дали сухари, но он долго не мог сразу попасть рукой на блюдце, а все попадал мимо»{1421}. А вот что говорил нарком просвещения, выступая с речью в Томске: «Рука и нога, которые у Владимира Ильича несколько парализованы… восстанавливаются; речь, которая была одно время неясной, тоже восстанавливается. Владимир Ильич уже давно сидит в кресле, довольно спокойно может разговаривать, в то время как прежде его очень мучила неясность речи» {1422} (выделено мной. – А.А.).

Вот так врали большевистские лидеры и под угрозой смерти заставляли делать это всех, кто по воле судьбы оказывался под их властью. Исключением не являлись и врачи. Одни на лжи делали себе карьеру, а другие, не способные воспринять ложь как средство улучшения своего благополучия, погибали. К их числу относится А. Б. Залкинд.

К сожалению, врачи и ученые, подписавшие протоколы вскрытия и микроскопических исследований, не смогли перешагнуть барьер страха и пошли на сделку со своей совестью. Они прекрасно понимали, что их может ожидать, если в материалах экспертизы окажутся хотя бы незначительные факты или предположения, бросающие тень на авторитет вождя. За этим особенно следил большевик Семашко. Я уже не говорю о Сталине. Именно по его указанию засекречивалось все, что было связано с болезнью Ленина. И самое ужасное то, что в этих омерзительных акциях принимали деятельное участие люди самой гуманной профессии – врачи, в их числе титулованные.

Приведу лишь несколько примеров, но весьма характерных. После изгнания из Белоруссии гитлеровских захватчиков, по личному указанию Сталина была создана специальная комиссия во главе с известным хирургом Президентом Академии медицинских наук академиком Н. Н. Бурденко. В ее состав вошли А. Н. Толстой, митрополит Николай, С. А. Колесников, Р. Е. Мельников, В. П. Потемкин, генералы А. С. Гундоров и К. И. Смирнов. Перед комиссией была поставлена задача: эксгумировать останки расстрелянных на территории Белоруссии (Катынь) польских военнопленных в целях проведения судебно-