Скоро вечер. Поспешим, геолог! – Нам,– сказал Андрей, – идти немного, Лагерь наш вон там, за тем бугром. Что ж, пошли, пока видна дорога. Через час, я думаю, дойдем. Вот и холм. И вмиг застыли двое: Лагерь словно бурею смело, А внизу чернело небольшое Вовсе не знакомое село. – Заблудились! – ахнула Татьяна. – Ну, геолог, драть тебя и драть. Так всегда бывает, как ни странно, Если карт и компаса не брать. Где же нам искать теперь ночлега? – Здесь, – ответил Громов, – решено. – Позади вдруг скрипнула телега И раздался зычный голос: – Но-о-о! На подводе высилась старуха, В сапогах, в большом дождевике, В заячьем залатанном треухе И с кнутом в морщинистой руке. – Бабка! Далеко ль до Белых Кочек? И какое там внизу село? – Это вон Аркашино, сыночек… – Ишь куда нас, Громов, занесло! – А до Кочек сколько? – Верст двенадцать. – Бабкин голос – ерихонский бас. – Бабушка, а вы домой сейчас? – Да куда же мне еще деваться? Медсестру вон отвезла в район. Вымокла и все кляла дорогу. А по мне, что взмокла – слава богу! Жить в деревне был ей весь резон, А она, прожив здесь три недели, Застонала: «Скука, тошнота… Доктор строг. Все книжки надоели. Так-де и завянет красота». Вот и отвезла я стрекозу. А про вас мне баяли словечко. Вы тут камни ищете на речке. Лезьте. Я к себе вас отвезу. Таня тихо: – Может, неудобно? Может, мы стесним? У вас семья? – Я семью вам опишу подробно: Вся семья – мой серый кот да я… Только пусть я бабка, пусть седая, Но силенки все ж во мне крепки. Да и должность у меня мужская, Я колхозный конюх, голубки. Вечереет… Солнце кистью яркой Прикоснулось к каждому листу И в большую радужную арку Вставило всю эту красоту. В маленьком багряном озерке Алые, в густых лучах заката, Утка и пунцовые утята Медленно плывут невдалеке. Вон березка белый стан сгибает И, стыдливо прячась за кустом, Свой наряд зеленый отжимает, Ежась под холодным ветерком. Да, в тот вечер все вокруг сверкало Тысячами радостных огней. – Хорошо! – Татьяна прошептала. – Очень! – тихо вымолвил Андрей.
