Значит, ничего не показалось… Но ведь он не сам, ему велят!» Прошептала: – Ну, а как же я-то? Ведь теперь уж скоро я должна… Знаешь, мне немножко страшновато: Вдруг случится что, а я одна… – Как одна? Да тут кругом друзья! Вспомни хоть про Варю Рыбакову. – Не сердись, Андрей, я просто к слову. Раз нельзя, ну значит, и нельзя. И, обняв порывисто его, Прошептала ласково и тихо: – Ничего, конечно, ничего… Просто я ужасная трусиха. Он погладил худенькую шею И сказал с улыбкою: – Не трусь! Я же через месяц возвращусь И ко всем событиям успею. С первым снегом, утренней порошею Прикачу я. Все сомненья прочь! Спи, Галинка, спи, моя хорошая… Спи спокойно… За окном уж ночь… Тьма вокруг все гуще, все плотнее. Бьют часы – рассвет еще далек. Скверно нынче на душе Андрея, Он лежит и смотрит в потолок. Что ж он, сердцем, что ли, измельчился? Почему он Гале не сказал, Что «Колумб» ни строчки не писал И что ехать сам он напросился? Испугался честных глаз Галины? Да, пожалуй. Видно, в чем-то слаб. Но зачем же ехать? Где причины? Сам себе-то объяснил хотя б? Объяснять? Но тут бессильны речи! Погоди, когда ж все началось? В день приезда. Да, тогда при встрече Словно б что-то в нем оборвалось. Галка та и больше уж не та! Что ж, выходит, и любовь пропала? Что ж, выходит, только красота В ней всегда Андрея привлекала? Нет, конечно, глупость, ерунда! Тут не это, тут совсем иное. Ну, а что, Андрюша? Что такое? Разлюбил? «Да нет же, никогда! Шрам? Неужто этакая малость… Впрочем, нет, пусть это не пустяк, Только я не поступил бы так. Просто мне сейчас мешает жалость. Я еще привыкнуть не могу. Ну, да это, право, и понятно. А отъезд? Но я же не бегу! Я ведь через месяц и обратно. Съезжу, поработаю, встряхнусь. Дело там горячее, живое. Шум таежный вмиг развеет грусть. И домой! И снова я с тобою. Надо спать. Часы пробили три. Скоро ночь огни свои потушит. И зажгутся факелы зари. Надо спать… И вдруг чуть слышно в душу – Тихий голос… Но зачем? Откуда? «Да, ты прав, геолог, поезжай. Ну а коли станет в жизни худо, Помни: я люблю тебя. Прощай!»
