Сейчас любая зазря операция. И все-таки жизнь покуда слышна. Слышна, ведь его портативная рация Чудом каким-то, но спасена. Встать бы, но боль обжигает бок, Теплой крови полон сапог, Она, остывая, смерзается в лед, Снег набивается в нос и рот. Что перебито? Понять нельзя, Но только не двинуться, не шагнуть! Вот и окончен, видать, твой путь! А где-то сынишка, жена, друзья… Где-то комната, свет, тепло… Не надо об этом! В глазах темнеет… Снегом, наверно, на метр замело. Тело сонливо деревенеет… А в шлемофоне звучат слова: – Алло! Ты слышишь? Держись, дружище! – Тупо кружится голова… – Алло! Мужайся! Тебя разыщут!.. – Мужайся? Да что он, пацан или трус?! В каких ведь бывал переделках грозных. – Спасибо… Вас понял… Пока держусь! – А про себя добавляет: «Боюсь, Что будет все, кажется, слишком поздно…» Совсем чугунная голова. Кончаются в рации батареи. Их хватит еще на час или два. Как бревна руки… спина немеет… – Алло!– это, кажется, генерал. – Держитесь, родной, вас найдут, откопают…- Странно: слова звенят, как кристалл, Бьются, стучат, как в броню металл, А в мозг остывший почти не влетают… Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле, Как мало, наверное, необходимо: Замерзнув вконец, оказаться в тепле, Где доброе слово да чай на столе, Спирта глоток да затяжка дыма… Опять в шлемофоне шуршит тишина. Потом сквозь метельное завыванье: – Алло! Здесь в рубке твоя жена! Сейчас ты услышишь ее. Вниманье! – С минуту гуденье тугой волны, Какие-то шорохи, трески, писки, И вдруг далекий голос жены, До боли знакомый, до жути близкий! – Не знаю, что делать и что сказать. Милый, ты сам ведь отлично знаешь, Что, если даже совсем замерзаешь, Надо выдержать, устоять! – Хорошая, светлая, дорогая! Ну как объяснить ей в конце концов, Что он не нарочно же здесь погибает, Что боль даже слабо вздохнуть мешает И правде надо смотреть в лицо. – Послушай! Синоптики дали ответ: Буран окончится через сутки. Продержишься? Да? – К сожалению, нет… – Как нет? Да ты не в своем рассудке! – Увы, все глуше звучат слова. Развязка, вот она – как ни тяжко. Живет еще только одна голова, А тело – остывшая деревяшка. А голос кричит: – Ты слышишь, ты слышишь?! Держись! Часов через пять рассвет. Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?! Ну есть ли хоть шанс?
