А он замерзает, а он не придет!Сердце грохочет, стучит в виски,Взведенное, словно курок нагана.От нежности, ярости и тоскиОно разрывается на куски.А все-таки рано сдаваться, рано!Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!Чудо? Вы скажете, нужно чудо?Так пусть же! Считайте, что чудо есть!Надо любою ценой поднятьсяИ, всем существом устремясь вперед,Грудью от мерзлой земли оторваться,Как самолет, что не хочет сдаваться,А сбитый, снова идет на взлет!Боль подступает такая, что кажется,Замертво рухнешь в сугроб ничком!И все-таки он, хрипя, поднимается.Чудо, как видите, совершается!Впрочем, о чуде потом, потом…Швыряет буран ледяную соль,Но тело горит, будто жарким летом,Сердце колотится в горле где-то,Багровая ярость да черная боль!Вдали сквозь дикую карусельГлаза мальчишки, что верно ждут,Они большие, во всю метель,Они, как компас, его ведут!– Не выйдет! Неправда, не пропаду! –Он жив. Он двигается, ползет!Встает, качается на ходу,Падает снова и вновь встает…IIК полудню буран захирел и сдал.Упал и рассыпался вдруг на части.Упал, будто срезанный наповал,Выпустив солнце из белой пасти.Он сдал в предчувствии скорой весны,Оставив после ночной операцииНа чахлых кустах клочки седины,Как белые флаги капитуляции.Идет на бреющем вертолет,Ломая безмолвие тишины.Шестой разворот, седьмой разворот,Он ищет… ищет… и вот, и вот –Темная точка средь белизны!Скорее! От рева земля тряслась.Скорее! Ну что там: зверь? Человек?Точка качнулась, приподняласьИ рухнула снова в глубокий снег…Все ближе, все ниже… Довольно! Стоп!Ровно и плавно гудят машины.И первой без лесенки прямо в сугробМетнулась женщина из кабины!Припала к мужу: – Ты жив, ты жив!Я знала… Все будет так, не иначе!.. –И, шею бережно обхватив,Что-то шептала, смеясь и плача.Дрожа, целовала, как в полусне,Замерзшие руки, лицо и губы.А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:– Не смей… Ты сама же сказала мне..– Молчи! Не надо! Все бред, все бред!Какой же меркой меня ты мерил?Как мог ты верить?! А впрочем, нет,Какое счастье, что ты поверил!
