главному вопросу. А был он таким: кто сильнее?.. — и оставался пока неясным. В конце концов, деструкторы, аннигиляторы, метатели плазмы и боевые роботы — детские игрушки в сравнении с предвидением будущего.
— Пророчества временами выполняются по той причине, что в них желают верить, — заметил Аххи-Сек.
— Готов согласиться с этим. — На губах Тревельяна мелькнула коварная улыбка. — Я тоже получил от тебя предсказания, но не поверил ни одному из них. И вот я здесь, перед тобой!
— Не поверил… — с явной насмешкой протянул его мохнатый собеседник. — Как было сказано, иногда верят, и пророчество исполняется. Но бывает и так: не верят, а оно все равно исполняется. От судьбы, мой друг, не уйдешь! Вспомни, что я тебе предсказал!
Улыбка Тревельяна стала торжествующей.
— Предлагались два варианта: или я немедленно убираюсь с планеты, или закончу жизнь в темнице, в каменном мешке. Но я не убрался, и я — на твоей базе… Ни то, ни другое не исполнилось!
— Ты в этом уверен? Разве ты не улетишь через несколько дней на своем корабле? И разве это не один из предложенных вариантов? — Оскал Аххи-Сека был много шире поблекшей тревельяновой улыбки. — Видишь ли, мой дорогой рапсод, «немедленно убраться» — это твоя интерпретация. На самом деле, если бы ты попробовал убраться немедленно, то как раз очутился бы в том каменном мешке, где просидел бы до самой кончины. Другой и более приемлемый вариант развития событий таков: ты, преодолевая некоторые трудности, все же находишь меня, мы беседуем, и ты улетаешь. Что и случится в скором будущем.
«Ловко вывернулся! — раздался беззвучный голос командора. — Браво! Хитрый черт!»
— Казуистика, — сказал Тревельян, — элементарная казуистика! Фокусы, чушь, ерунда! Попытка перевернуть ситуацию с ног на голову! У нас, у двуногих, это називают так: делать хорошую мину при плохой игре. Гебе понятен смысл этого выражения?
— Понятен. — Аххи-Сек уже не ухмылялся, и его маленькие глазки под выпуклыми дугами надбровий смотрели пронзительно и остро. — Вы, двуногие, искусны в своем ремесле, мы, четверорукие, в своем… С этого острова я могу послать ментальный сигнал любому из моих помощников на континенте. Отправить без всякого напряжения, прямо отсюда. — Он коснулся лба. — Сигнал воспримут как словесное послание или как вещий сон, и это одна из граней моего искусства. Есть и другая… Ты, Ивар Тревельян, улетишь с Осиера, но жизнь твоя будет продолжаться, так? Хочешь увидеть ее конец?
Он растопырил над столом поросшие шерстью пальцы, приподнял ладонь, и под ней блеснуло что- то металлическое, округлое, небольшое. Овальная пластинка! Медальон с изображением-пророчеством! Он лежал оборотной стороной кверху, и картины не было видно. Тревельян мог поклясться, что мгновением раньше стол был пуст.
— Переверни, если хочешь узнать свою судьбу, — предложил Хранитель. — Умрешь ли ты, как говорится у вас, в своей постели, или будешь убит в каком-то из чужих миров, погребен под снежной лавиной или в океанской бездне, сожжен на костре или в огне вулкана, распят, как один из ваших пророков, пронзен копьем, обезглавлен, растерзан диким зверем… У тебя опасная профессия, Ивар Тревельян, и никакой из этих вариантов исключить нельзя. Где и как придет к тебе смерть? Ни ты не знаешь, ни я. Пока! Но стоит перевернуть эту пластинку…
«Запугивает, чучело волосатое!» — буркнул командор, но Тревельян знал, чувствовал, что это не так. Не запугивает, но предупреждает! Ему вдруг стало ясно, что перед ним не обманщик, не искушенный в казуистике хитрец, а существо с даром предвидения, который, может быть, являлся нормой для четвероруких или чем-то таким же удивительным и редким, как телепатия у человека. Так ли, иначе, но Аххи-Сек не играл с ним; просто хотел, чтобы ему поверили и в будущем, при дальнейших контактах, не забывали, что его раса не беззащитна. Ведь в конечном счете побеждает не тот, чьи пушки крупнее калибром, а умеющий предвидеть, куда упадут и где разорвутся снаряды. Ивар поглядел на пластинку и сказал:
— Мы не будем ее переворачивать. Знание, которое ты предлагаешь, слишком тяжело и горько и не доставит удовольствия ни мне, ни тебе. Сойдемся на том, что я тебе верю и беру свои слова обратно — те, насчет казуистики и фокусов. Вполне возможно, все происходит именно так, как ты предсказал.
Огромные губы Аххи-Сека дрогнули, в глазах сверкнул веселый огонек.
— С тобой приятно иметь дело, Ивар Тревельян. Для двуногих ты на редкость толерантен.
— Профессия обязывает, — скромно заметил Тревельян, наклонившись к лютне с устройством связи. — Компьютер! Миссия завершена, можешь выслать скиммер. — Он поднял голову и объяснил: — Сюда прилетит воздушное судно и приземлится на берегу. Мне пора уходить, Хранитель. Я рад нашей встрече и сожалею, что она не состоялась раньше. Ты и я, да и эксперты с нашей базы потратили много усилий и времени. А зря!
Аххи-Сек провел над столом ладонью, и медальон исчез. Совсем человеческим жестом он покачал головой.
— Ничего не бывает зря, мой юный друг. Проходит время, тратятся усилия, и туманное становится определеннее и яснее. Вы для нас были незнакомцами, и, думаю, преждевременный контакт не принес бы пользы.
Тебя я тоже хотел изучить, понаблюдать за тобой, поразмыслить… Вы, люди, такие разные!
— Понаблюдать, — выхватил слово Тревельян, вспомнив, что есть еще неясные вопросы. — Я уверен, что ты за мной следил. Но как?
— Существует много способов. Я собираю информацию со всего обитаемого континента, и не только от созданий, наделенных разумом, но и от других живых тварей. Временами данные приходят прямо из мозга человека, с которым установлена ментальная связь, но не всегда, не всегда… Если говорить о тебе, Ивар Тревельян. то я не знал и не знаю, о чем ты думаешь, что чувствуешь, только — где находишься. Примерно, так как ментальный сигнал не поддается точной локации на больших расстояниях. Я…
Он говорил, и Тревельян, посматривая на него, чувствовал, как поддается магии ровного звучного голоса. Физиономия Хранителя уже не казалась ему жуткой звериной мордой, густая короткая шерсть выглядела словно одеяние, под которым бугрились могучие мышцы, огромные лапы стали руками, а глаза — о, глаза были так выразительны, так спокойны и мудры! Не Великий Наставник сидел перед ним, не иерарх Братства Рапсодов, не тайный властитель Осиера, а такой же, как он, посланец со звезд. И делить им было нечего, и не о чем спорить.
Тревельян поднялся, протянул руку и ощутил крепкое дружеское пожатие. Ладонь Аххи-Сека казалась горячей — видимо, температура тела была у него выше человеческой.
— Я знаю этот ваш земной обычай, — молвил он. — Раскрытая рука — значит, в ней нет оружия… Так?
— Так, — подтвердил Тревельян и протянул ему свою лютню. — Вот, возьми. Здесь передатчик, и, если захочешь, ты можешь связаться с компьютером базы, послать сигнал и запросить любую информацию. И еще… — Он тронул струны, и лютня отозвалась тихим аккордом. — Еще здесь хранятся песни, все песни Осиера и Земли. Жаль, что я тороплюсь и не могу спеть тебе их сам.
— Да будет твой путь легок, Ивар Тревельян. Вы, двуногие, всегда торопитесь, — сказал Хранитель, растягивая свой огромный рот. Кажется, это означало добродушную усмешку.
Скиммер приземлился у бухты и снова взмыл в воздух вместе с Тревельяном. Повинуясь приказу, машина кружила в вышине, и на ее экранах остров был ясно виден — желтый песок, зеленые пальмы и темная фигурка под деревьями с запрокинутой головой и нечеловечески длинными руками. Одна из них поднялась, начертила в воздухе круг, затем коснулась груди. Вероятно, сердце у Аххи-Сека тоже было слева.
— Прощай, Хранитель, — тихо произнес Тревельян, потом вызвал компьютер базы.
— Слушаю, наблюдатель Тревельян.
— На этой планете есть еще один человек. Тебе известно об этом?
— Да. Хьюго Тасман, сотрудник Фонда, лингвист и доктор экспериментальной истории. Но он не выходит на связь. Ни одного сеанса примерно за пятьдесят местных лет.
