— Еще расспрашивал, хозяин, кто вышиб с арены Емельку Кривого. Пако сам не дурак подраться, толк понимает и к хорошим бойцам — со всем уважением… мимо чарку не пронесет. Вот и спрашивал, интересовался. По радио, мол, трепались: завелся в Эстакаде новый чемпион — ну, а мы как раз из тех краев, со свежими, значит, новостями. А Мамонт — что… Мамонт у него без сочувствия, хоть и знатный боец, да из смоленских, а Пако смоленских не любит, у него на смоленских зуб, потому как…
— Невнятно излагаешь, — прервал мулата Саймон. — О чем ты с ним договорился? Ну! Быстро и коротко!
— Договорился, что хочет он на тебя поглядеть. Сегодня, хозяин, между пятью и шестью, так что можем уже отправляться. Но только чтоб был ты один, то есть со мной, и больше чтоб никого, ни единого человечка.
— Плохо договорился. Не он на меня, я на него глядеть буду. — Саймон повернул голову, осмотрел Пашку с синяком, Филина в рваных штанах, сморщился и кивнул Гилмору: — Мигель! Пойдешь со мной.
— А я? — подскочил Пашка. — Ты ведь к бандюганам едешь, брат Рикардо, а с ними, не в обиду сказать, толк от Мигеля невелик. Взял бы нас с Филином. Прихватим ножики и…
— Вы уже навоевались, — отрезал Саймон и зашагал к воротам.
До машины, спрятанной в зарослях, пришлось добираться не меньше часа. Автомобиль был на месте, в целости н сохранности, только на правом крыле благоухала куча обезьяньего помета. «Хорошо, что не на сиденье», — подумал Саймон, залезая внутрь.
Проделав неблизкий путь от Сан-Эстакадо до Рио, он не избавился от удивления, что этот лиловый монстр ездит, слушается руля и тормозит, если нажать на педаль. Не боевая «саламандра» и даже не глайдер, однако вполне приемлемое транспортное средство. В целом экипаж казался надежным, хотя и громоздким, но скорость, маневренность и примитивные тряские рессоры оставляли желать лучшего. С этим, правда, Саймон готов был смириться, однако запах плохо очищенного бензина, рев мотора и пронзительный клаксон его раздражали. Лиловый автомобиль блокировал разом два его чувства, столь необходимых для выживания, — обоняние и слух, и Саймону все время чудилось, будто едет он в пустой бензиновой бочке, набитой булыжниками.
Впрочем, грохот и тряска не помешали Кобелино заснуть глубоким сладким сном, пока они выбирались на дорогу, что вела к городской окраине. По этой магистрали, называвшейся Западным трактом, катили немногочисленные фургоны и телеги, запряженные мулами и лошадьми; дорога, обогнув зеленый выступ Хаоса, тянулась на пологий холм, у подножия которого лежали плантации масличных деревьев вперемешку с цитрусовыми рощами и кукурузными полями. На ближнем поле мерно сгибались крохотные полуголые фигурки в соломенных шляпах. Кроме них, Саймон заметил всадников с карабинами и плетьми: эти важно восседали в седлах, посматривая по сторонам, а временами что-то вопили — что именно, заглушалось ревом двигателя и храпом Кобелино.
— Столичный кибуц, — пояснил Гилмор, мрачнея лицом. — Для граждан, отбывающих малую сельскохозяйственную повинность. «Светлый путь».
— Путь? При чем тут путь? — Саймон переключил передачу, сбавил скорость и удивленно воззрился на темнокожего учителя. Тот помрачнел еще больше.
— Это название кибуца, мой звездный брат. За ним, на вырубках, — угодья вольных фермеров. Вольных, пока не рыпаются и налоги платят. «Белый», четверть урожая — в казну, «черный», другая четверть — Хорхе Смотрителю, за покровительство и крышу. Все поровну, все справедливо.
— И никаких эксцессов? — осведомился Саймон.
— Почему же. Случались переделы, да все в один карман. И сейчас, и при донецких, и при домушниках.
— Домушники — кто такие? Про них ты мне не рассказывал.
— «Наш дом — Бразилия» — партия власти в давние времена. Правили долго, покончили с Русской Дружиной, а их самих вырезали донецкие в Большом Переделе, лет двести назад.
— А кто вырезал донецких?
— Союз Бандеро, в две тысячи двести восьмом. Крокоди льеры, смоленские и дерибасовские. «Штыков» тогда еще w было, а клинки, «торпеды» и мелочь вроде «плащей» боялись ввязаться в ту свару.
С заднего сиденья, где спал Кобелино, послышалась затейливая рулада. Саймон хмыкнул. Когда автомобиль, рыча и пыхтя, взобрался на холм, он приглушил мотор и встал, оглядывая зеленые дебри Хаоса и уходившую к югу равнину, за которой синел океан. Там была бухта — огромная, с неестественно правильными очертаниями, напоминавшими след чудовищной подковы; несомненно, затопленный кратер на месте прежнего Рио. Новый город лежал вдоль нее широким полукольцом: слева — белые особняки и виллы, церкви и пятиглавый собор, обнесенные древней, но еще внушительной каменной стеной, справа — гавань, железнодорожная колея И набережная, за которой тянулся лабиринт узких, кривых и пестрых улочек. Набережную проложили от площади, служившей, видимо, городским центром; она выходила к морю и отделяла богатый район от порта. Главной ее достопримечательностью являлось массивное здание в пять или шесть этажей, окруженное пальмами, но серое и мрачное, словно гробница. Перед ним цветными жучками мельтешили автомобили и пролетки.
К востоку от особняков и вилл вдавалась в море скала странного синеватого оттенка, с плоской вершиной и круты-ми склонами, будто стесанными гигантским топором. На этом каменном пне стояла крепость — квадратные башни и стены из бурого кирпича, ворота, к которым вела вырубленная в скале лестница, центральная цитадель и вышки на бревенчатых опорах. Сооружение напоминало средневековый замок, но над одной из башен торчали вверх антенны, на вышках поблескивали пулеметные стволы, а кое- где виднелись тонкие журавлиные шеи подъемников. Крепостная скала,. белые виллы, площадь и гавань образовывали как бы внутреннее городское полукольцо, охваченное со стороны суши тремя промышленными районами, — видимо, более поздней застройкой, где жилые касы соседствовали с приземистыми корпусами фабрик, какими-то складами и хранилищами, водонапорными башнями и куполами немногочисленных церквей. Эту внешнюю подкову рассекали покрытые асфальтом дороги: одна, на которой замер сейчас лиловый лимузин, подходила с запада, другая тянулась на север, между дебрями Хаоса и прибрежными холмами. В общем и целом, если не вспоминать о бандитских кланах, переделах, кибуцах, налогах и остальных мелочах, столица ФРБ казалась обширным и процветающим городом тысяч на триста жителей — а может, на четыреста, считая с окрестными фермами и поселениями.
— Синяя скала, — произнес Майкл-Мигель, заметив, что Саймон разглядывает крепость. — Как гласят предания, «Полтава» причалила сразу за ней. Высадили десант, перебили пару тысяч аборигенов, затем построили Форт, гавань и городскую стену. Нынче это Центральный округ Рио. А ближе к нам три новых — Восточный, Северный и Западный. — Что теперь в крепости? — спросил Саймон. Учитель, с неприязнью покосившись на громко храпевшего Кобелино, пожал узкими плечами.
— Ничего интересного, брат Рикардо. Стены, башни, гарнизон «штыков». Еще — столичные карабинеры, казармы, арсенал. В главном здании — тюрьма, а в подвалах — свалка. Помнишь, я говорил о Старом Архиве? Вот он-то и находится под нижним тюремным ярусом.
— Ничего интересного, говоришь? — Саймон перевел взгляд с крепости на площадь. — А там что? Вроде гробика с пальмами?
— Серый Дом, он же — Богадельня, официальная резиденция Бразильянской Думы и главных департаментов. — Гилмор принялся перечислять, загибая пальцы: — Общественного здоровья, Финансов, Продовольствия, Водного Транспорта, Медицины, еще — Топливный и Военный. Там же — Архив и государственный банк. Архив, в котором я служил, тоже в подвале.
— Словом, правительство, — резюмировал Саймон. — И доны там обитают?
— Это никому не известно. Я прослужил в Архиве тринадцать лет, но попадались мне лишь чиновники мелкие паханито да думаки, болтуны из Думы. Вот на этих можно глядеть шесть дней в неделю, с десяти до четырех. Особенно когда они в кассу валят, за песюками.
Он пробормотал что-то непечатное, несообразное с его интеллигентной внешностью и белым, с иголочки, костюмом. Саймон ухмыльнулся, сел и надавил клаксон. Пронзительный вопль повис в воздухе, и храп на заднем сиденье прекратился.
— Куда ехать? — спросил Саймон, не оборачиваясь.
— Ах-ха-а… — раздался сзади сладкий зевок. — Прямо, хозяин, прямо. Там, на въезде, площадь, на
