— Позволь капитану этих неучей обратиться к тебе, — сказал Гарет. — Не соизволите ли вы, оба, объяснить, чему вы так безумно радуетесь?
— Семьдесят пять частей селитры, — сказал Техиди, — пять частей серы и, обращаю твое внимание на то, что на берегу ручья растут ивы, которые мы, опытные артиллеристы, считаем лучшим сырьем для изготовления угля, пять частей которого нужно добавить. И все. Порох, Гарет. Нам остается только смешать ингредиенты с небольшой магической помощью присутствующего здесь коллеги. Я решил поучиться у королевских канониров ремеслу умерщвления людей при помощи мощных орудий, когда понял, что ты собираешься приставить меня к пушкам навсегда.
— Лично я не позволю, чтобы мне оторвало голову зельем, придуманным какими-то недоучками, — проворчал Номиос.
— Этого как раз не стоит опасаться, — возразил Техиди. — К сожалению, самодельный порох просто шипит, как мокрый запал. Итак, как я уже говорил, мы смешиваем ингредиенты, смачиваем их водой, чтобы смесь получилась однородной, что, кстати, называется зернением, добавляем немного магии, и ба-бах!
— Это точно, — заметил Номиос. — Бабахайте на здоровье, а я постараюсь держаться подальше от таких сумасшедших.
— О, как слаба твоя вера!
На этот раз все получилось, хотя Лабала и Техиди не ложились всю ночь. Их эксперименты, результатом которых было лишь шипение и зловоние, завершились на рассвете настоящим взрывом, от которого все мгновенно проснулись и схватились за оружие.
У них появился порох, причем его было вдвое больше, чем в начале похода. Он был не таким мощным, как настоящий, и требовалось использовать вдвое больший заряд, но пушки стреляли.
Гарет даже подумал, что, может быть, понемногу возвращается его хваленое везение, которого ему так не хватало последнее время.
Гарет старался не думать, сколько шагов еще предстояло сделать до окончания дневного перехода, старался думать о чем угодно, только не о ловушке, в которой они оказались. Он сорвал похожий на одуванчик цветок, но значительно крупнее, поднес его к лицу Косиры и дунул, наблюдая, как далеко улетают пушинки.
— Ты загадал желание? — спросила она.
— Да, — солгал он и сделал очередной шаг. Он посмотрел на небо и увидел, очень высоко, огромную парящую птицу. Она летела на север, к морю. Северный ветерок, слабый на земле, был значительно сильнее на такой высоте. Если бы у него были крылья, если бы Лабала смог заколдовать птицу, он мог бы узнать, где они находились, куда шли, а не двигаться вслепую на восток, пытаясь догадаться, когда следует повернуть на север и где может находиться город, в котором им удастся купить или украсть корабль.
Путешествие к дальним странам, карт которых не существовало, можно было бы посчитать увлекательным приключением. Он же был корсаром, дом для которого — бескрайний океан, а не эти проклятые болота, степи и джунгли!
У него родилась идея, он обдумал ее в течение следующих пятидесяти шагов и решил, что она не лишена смысла. Он подошел к находившимся рядом с головной пушкой Техиди и Лабале и спросил, можно ли ее осуществить.
— Ты, конечно, понимаешь, — весело произнес Н'б'ри, — что все считают тебя и твоего ручного волшебника совершенно сумасшедшими. Занялись собиранием бабочек, ну надо же.
— Заткнись, — сказал Гарет. — Идея и так кажется достаточно безумной, без твоих слов.
— Вот именно, заткнись, — сказал Лабала, —и без твоих насмешек трудно отрывать бабочкам крылья. А теперь, Гарет, возьми эти крылья и поднеси их к своим глазам. Аккуратней, дьявол тебя побери, я не собираюсь гоняться за бабочками в темноте.
Гарет повиновался.
— Теперь выпей это.
— Что это? — недоверчиво спросил Гарет.
— Специальный напиток, который заставит тебя уснуть и видеть сны. Но это будут не сны, а, так сказать, проба яда.
Гарет сделал глоток и поперхнулся.
— Ты совсем не преувеличиваешь.
Половина отряда расположилась рядом с рощей и внимательно наблюдала за ними, только повара и караульные занимались своими делами.
— Допей и отправляйся спать, — сказал Лабала.
Гарет широко зевнул, положил голову на скатанное одеяло и закрыл глаза. Через несколько секунд он захрапел.
— Приготовь для меня бутылочку напитка, —попросила Косира. — Очень нужная вещь, особенно на тот случай, когда он не сможет заснуть из-за мрачных мыслей и, что хуже всего, не даст спать и мне.
— Снадобья волшебника нельзя применять в качестве лекарства, — надменно произнес Лабала.
— А я не забыла, что ты был портовым грузчиком и жил на то, что удавалось украсть.
— Косира, — сказал Н'б'ри, — не напоминай ему, как он стал такой важной персоной, он и так скоро лопнет. Лабала, — продолжил он. — Хочу задать тебе вопрос. Сейчас все голодают, а ты остаешься таким же толстым, каким был на корабле. Как тебе это удается?
Взгляд Лабалы стал зловещим.
— Ты до сих пор не понял, куда подевались все эти люди? — Он облизнул губы. — Я многому научился у линиятов и у тех живущих в пирамидах идиотов. Нет ничего вкуснее нарезанного тонкими ломтиками немытого пирата.
Он наклонился над Гаретом и поднял его веко.
— Он в глубоком сне, поэтому заткнитесь все и смотрите, чему я научился у бедняги Дафлемера. — Его лицо стало серьезным, и он прогнал ненужные мысли прочь. — А теперь истолчем эти крылья бабочек, вот так. Сейчас прикоснемся к ним… видите, как они загорелись, хотя я не подносил к ним ни спички, ни уголька… вот на что способен настоящий чародей. В пламя мы бросаем руту, череповник, чохош и другие нужные травы.
Лабала прищурился и начал произносить заклинание:
— Твои глаза
В этих чешуйках.
Свой к своему своего.
Все ближе,
Все ближе
Другие силы,
Другие методы.
Твои глаза
Взлетают,
Парят,
Летят по ветру
С этими кусочками,
Летят по ветру.
Видят все,
Видят все.
На север
Вместе с ветром,
Земля внизу,
Ты видишь все,
Видишь все,
Возвращаешься,
Запоминаешь,
