Кот госпожи Брюховец

–Ты и сама небось пьяна, – сдвинул брови городовой. – Встать можешь? Баба застонала.

– Ну, моему терпению конец. – Городовой повернулся к дворнику. – Посторожи эту заразу. А я схожу за ее муженьком.

Когда городовой скрылся, доктор, выйдя из столбняка, наклонился над потерпевшей: от нее попахивало сороковочкой.

– Уж не впервой, – взор молодой бабы был бессмысленным, – какой раз из окна бросает...

Вскоре городовой, держа за шиворот, вывел из-под арки здоровенного мужика в замызганной косоворотке и утерявшем первоначальный цвет жилете; сам страж порядка, росту в котором было не менее двух аршин и семи вершков, семенил за пойманным преступником на цыпочках – мужик был огромен.

– В кутузку обоих! – распорядился городовой.

Дворник приподнял бабу: стоять на ногах она не могла. Доктор пожалел, что оставил саквояж дома. Городовой, не выпускавший захваченного им преступника, гаркнул:

– Добился своего? Нюхнешь арестантских рот из-за драного кота!

– Нюхну, – пробурчал мужик. – Как же, кота, гадина, звала! Держи карман шире!

– Врет он, – заныла скорчившаяся бабенка, – врет. От этой рвани пьяной кой год побои терплю. Одно утешение – Васька, котик мой, усатенький, ласковый.

– Знамо утешение, – буркнул преступник.

– Ты подтверждаешь, что бабу свою из-за кота хотел жизни лишить?! – насел городовой.

– Из-за него, проклятого. Из-за ее полюбовника, – злобно оскалился мужик, сплюнул и добавил еще несколько слов.

Городовой побледнел и испуганно уставился на оцепеневшего доктора.

Глава 12

Следователь Вирхов был невысокого мнения об умственных способностях популярных шансонеток, но Дашка-Зверек – в трезвом виде, разумеется! – мыслила вполне логично и здраво. В поле ее зрения попадали, конечно, всякие глупости – наряду с существенными деталями. Но в том-то и состояло искусство дознавателя, чтобы отделить зерна от плевел, найти жемчужину в горе мусора.

Размышляя о вчерашнем происшествии в Воздухоплавательном парке, он все более склонялся к мысли, что несчастный случай, повлекший за собой гибель отца Онуфрия и Степана Студенцова, мог быть хорошо спланированной преступной акцией, хотя, по его сведениям, военные следователи, опросившие и священнослужителей Мироновской церкви, по-прежнему настаивали на несчастном случае. В глазах Вирхова особенно подозрительным выглядело исчезновение господина Глинского – не скрывается ли злодей от возмездия? На нехорошие мысли наводило и мимолетное Дашкино упоминание, что господин Оттон, служащий банка Вавельберга, – насмешник и скрытый социалист. В таком случае он прекрасно маскируется.

Вирхов крякнул: да ведь социалистические взгляды, тем более, тайные, встречаются сплошь и рядом, мода такая. Особенно в среде людей мыслящих, интеллигентных, образованных. И как это они не задумываются о последствиях таких настроений, почему не видят дальше собственного носа? Но приверженность социалистическим взглядам – еще не доказательство умышленного убийства священника и гостинодворца!

Жаль, что господин Глинский пока недоступен для дознания. Жаль, что неуместный ночной визит грека-коммерсанта помешал следователю побеседовать с Марией Николаевной Муромцевой. На ее наблюдательность Вирхов возлагал большие надежды. И вот на тебе – с утра пораньше барышни нет дома... Вирхов решил, если владелица частного бюро «Господин Икс» не появится в его кабинете в течение дня, то вечером он сам нанесет визит в Пустой переулок. А к тому времени кандидат Тернов, возможно, разыщет Платона Глинского – чувство вины придаст юнцу силы, чтобы прочесать вдоль и поперек весь Эрмитаж, да и Петербург в придачу!

–Господин следователь! – в дверь кабинета просунулась голова дежурного курьера. – Чрезвычайное происшествие! Покушение на убийство! Преступник доставлен. Велите пустить?

– Что еще? – Вирхов в полном недоумении приподнялся с кресла. – Пусть введут.

Голова курьера исчезла, дверь широко раскрылась, и в ее проеме один за другим появились доктор Коровкин, придерживающий какую-то стенающую бабенку, здоровенный смурной мужик и старый знакомый Вирхова: младший помощник пристава из родной Адмиралтейской части.

– Разрешите доложить, господин следователь! – Помощник пристава, капитан Билетов выступил вперед и вытянул руки по швам.

– Докладывай.

Вирхов медленно выходил из-за стола, не спуская глаз с растерянного доктора Коровкина, на лице которого застыла брезгливая гримаса.

– Сей лудильщик выбросил бабу свою из окна на мостовую. Убить хотел. Свидетель подтверждает.

– Убить? – Вирхов воззрился на хмурого мужика. – За что?

– За Ваську, ее проклятого кота, – злобно ответил непротрезвевший лудильщик. – При живом муже кота звать, орать на всю улицу, семью позорить.

– Врет он, господин следователь, – плаксиво запричитала растрепанная баба, одутловатое лицо которой было в свежих и радужных кровоподтеках. – Изверг он, кажинный день смерти жду, кажинный день пьянствует, кулаками машет... Одно утешение – Васенька, хоть синяки залижет...

– Нишкни, дура, – лудильщик повернул кудлатую голову к жене, – все равно убью. С каторги вернусь, прибью тварь поганую.

– Молчать! –рявкнул Вирхов. – Развели здесь черт знает что...

– Женщина нуждается в медицинской помощи, – сказал доктор Коровкин, – кажется, у нее сломаны ребра.

– Все равно убью, – мрачно уставившись на свои стоптанные сапоги, повторил лудильщик. – Думаете, вам все дозволено? Так вот вам – выкусите.

Он поднял к своему носу огромный кукиш.

– Никак и этот марксистской белены объелся?

О степени охватившей Вирхова ярости свидетельствовала мертвенная бледность, разлившаяся не только по его лбу и щекам, но и по едва двигающимся губам.

– Дождется бомбы папаша, – зарычал мужик. – А сынка его сам зарежу!

– Вон! – Вирхов, вне себя от гнева, отступил назад и нажал кнопку электрического звонка. – Вон! С глаз моих!

– Не нравится, правда? – выкрикнул мужик. – Глаза колет? Значится, власти все дозволено? Значится, сынок могет чужими бабами пользоваться?

Вирхов смотрел на наглую рожу мужика с омерзением, смешанным с оторопью.

Капитан Билетов кашлянул.

– Сей мужик утверждает, что баба его гуляет с сынком самого... – громким шепотом сказал он и, шагнув к Вирхову, едва слышно произнес имя высокопоставленной персоны. – За то и из окошка ее выбросил.

Вирхов побагровел. Только теперь он понял, почему младший помощник пристава, ответственный за арестантскую часть на своем участке, приволок пьяницу в следственную камеру: дело приобретало государственный характер. Увидев в открытых дверях кабинета дежурного курьера, Вирхов стукнул кулаком по столу и, судорожно заикаясь, выговорил, тыча пальцем в присутствующих:

– Э... э... э... бабу в больницу. А э... э... его на экспертизу, к Николаю Чудотворцу... Да глаз не