Кот госпожи Брюховец

Мария Николаевна Муромцева разразилась рыданиями.

–Барышня, душечка, Мария Николаевна, – бросилась к ней горничная Глаша, – не убивайтесь. Все разъяснится. Не может быть грек сумасшедшим, он в целости и сохранности довез вас до дому, никак вас не обижал, правда?

– Пра-а-а-в-в-д-а-а-а, –всхлипывала на ее плече Мура. – Сегодня столько несчастий... И Рамзес погиб, и родителей Степана жалко, и банкира убили...

–Какого банкира? – всполошились Бричкин и доктор Коровкин. Барышня плакала.

– И я, старый болван, – всплеснул руками Вирхов, – терзаю девушку расспросами, забыв, что сегодня она стала свидетельницей ужасного зрелища. Простите дурака великодушно...

– А где убили банкира? И кто? –Доктор Коровкин очень хотел, чтобы виновником был Васька-Кот, тогда уж убийца Ульяны Сохаткиной виселицы не миновать.

– Ведется расследование.

После рассказа о дневном событии Вирхов обратился к Бричкину, проявившему беспокойство при упоминании имени погибшего банкира:

– Имя Магнус вам что-то говорит?

Бричкин замялся.

– Лично я с покойным не встречался. Но в газетках его имя мелькало. Причем в самых неподходящих местах.

– Выражайтесь яснее, прошу вас. – Утомленный Вирхов уже не имел сил для расспросов.

– В фельетонных колонках встречал, очень забавно выражался господин Магнус о старце Зосиме, блистал остроумием, Достоевского цитировал.

– Зачем это баловство ему было нужно? – изумился Вирхов.

– Темперамент, страсть. Очень острый человек. Обо всем желал свое мнение высказать. Смею заметить, о старце Зосиме в печати высказывались и Павлов, и Витте, и Брюсов, и отец Онуфрий, и господин Рерих, и еще многие другие. Даже под псевдонимами.

– Погодите, погодите, – остановил его Вирхов, – а что это они все в литературу ударились?

– Скрытая полемика, – понизив голос, ответил Бричкин. – На церковную жизнь покушаются, ведут подрывную деятельность.

– Достоевского цитировал и господин Фрахтенберг. – Мура перестала плакать. – Что из этого? Модная тема.

– Помнится, и я с ним в «Аквариуме» рассуждал о провонявшем старце, – потер подбородок доктор.

– Нашли место для богохульства, –осуждающе заметил Вирхов. – Однако ваши сообщения требуют некоторого раздумья. Значит, и покойный отец Онуфрий, и покойный Магнус говорили о старце Зосиме. И оба погибли. О готовящихся покушениях на Витте только ленивый не знает. Если эго не случайно, то следующим погибнет господин Фрахтенберг. Или вы, Клим Кириллович, если вы выступали в газете на эту тему, даже под псевдонимом...

– Вольно ж вам шутить, господин Вирхов, – перекрестилась Глаша, убирая со стола самовар.

– Может быть, господин Фрахтенберг о чем-то догадывается? – не обращая внимания на ворчание горничной, продолжил размышлять вслух следователь. – Или ощущает нависшую над ним угрозу? Придется срочно мчаться к Фрахтенбергу...

– А господин Глинский был на отпевании Степана Студенцова? – неожиданно поднял голову доктор.

– Был, – ответила Мура, – он, похоже, испугался еще больше, чем я.

– Жаль, не успел с ним побеседовать, визит высокого начальства помешал, – заметил Вирхов.

– Но он исчез еще раньше, – припомнила Мура.

– Вот-вот, а не арестовать ли Глинского? – предложил доктор. – После взрыва в Воздухоплавательном парке он скрылся в Бологом. Стоило ему вернуться в город – еще один наглый взрыв, опять в его присутствии.

Веки Вирхова слипались, он чувствовал, что если сейчас же не встанет и не ринется куда-нибудь, то свалится со стула и заснет мертвецким сном. Он с превеликим трудом собрал последние силы и поднялся, но не успел сделать и шага, как раздался звонок в дверь.

– Кто это? – Вирхов потянулся за револьвером.

– Думаю, обезумевший от страсти Эрос, – насмешливо пробормотал доктор и с удовлетворением отметил недовольную гримаску Муры.

Клим Кириллович ошибся.

– Извините, простите, – закричал с порога юный кандидат на судебные должности Тернов, – но утерпеть не мог. Срочное сообщение.

– Нехорошо врываться в приличный дом посреди ночи, – осадил своего ученика Вирхов.

– Светло как днем, – оправдывался Тернов, – и все равно никто не спит. В суде мне сказали, что вы сюда отправились, вот и счел долгом...

Вирхов снова присел на стул.

– Ладно, ладно... Докладывайте.

– Вырисовывается прелюбопытная картина. – Тернов старался говорить медленно. – После осмотра номера господина Ханопулоса, о чем я вам, Карл Иваныч, уже докладывал по телефону, решил я осмотреть и квартиру господина Оттона, она ведь рядом, в том же Дмитровском переулке. Вместе с дежурившим агентом мы проникли туда.

– Надеюсь, обошлось без взлома? – Вирхов нахмурился.

–Самым мирным путем, – похвастался Тернов. – Удалось уломать горничную. И что же мы там обнаружили?

– Кота Василия? –Вирхов не проявлял никакого интереса к захлебывающемуся словами помощнику.

Мура насторожилась:

– А разве у господина Оттона есть кот?

– Есть, есть, – поспешно ответил Вирхов, – здоровенный, черный котяра.

– В белых носочках и галстучке? – с надеждой спросила Мура.

– Кота я не видел. – Тернов нетерпеливо мотнул головой, как бы отмахиваясь от навязчивой мухи. – Господин Оттон не масон!

– Ну и что? – Вирхов пожал плечами.

– Как что? Как что? – едва ли не плачущим голосом тянул свое Тернов. – Тогда неясно, зачем он хранил в своем доме фартук, мастерок и молоток.

– Частный гражданин имеет право хранить дома, что хочет, – поддержал следователя доктор.

– А я так не думаю. – Павел Миронович с вызовом обернулся к непрошеному защитнику. – И готов свою позицию обосновать. Я нашел путь к сердцу горничной господина Оттона! Она рассказала, что господин Оттон собственноручно вынимал кирпичи из стены в своей спальне и затем отверстие замуровывал.

– Ну и что? – тупо повторил Вирхов.

– Тайник! Спрятал свидетельства преступной деятельности: детали адской машинки, динамит. А сам скрылся.

– Да, – Вирхов напрягся, – Прынникова намекала, что Оттон скрытый социалист.

– А может, Оттон убил господина Магнуса, потому что тот поймал его на банковских махинациях? – ужаснулась Мура. – Оба работают в банке Вавельберга!

– А Степан Студенцов? Он в банке не работал, как и отец Онуфрий, – возразил доктор.

В гостиной повисло напряженное молчание, сменившееся немым вопросом во взорах. В гулкой тишине из прихожей, дверь в которую не закрыл беспутный Тернов, явно слышался скрежет