Его рот двигался, нежно лаская ее губы. Раньше Имоджин никто не целовал подобным образом. Девушке это очень понравилось, она даже не ожидала подобного сладкого ощущения.
Его язык пробежался по губам и обжег их, словно пламя. Имоджин замерла. Фицроджер начал было языком ласкать ее рот, но Имоджин опомнилась и отпрянула от него.
— Не смейте, это смертный грех!
— Неужели?
Фицроджер произнес это с мягким юмором. Правой рукой он сгреб копну ее роскошных волос и запрокинул ей голову, а пальцами левой руки нежно поглаживал ее по щеке. Его прикосновения возбуждали Имоджин.
— Имоджин, пойми, целоваться — это не значит, что ты делаешь что-то дурное.
— Преподобный Фульфган говорит, что это страшный грех…
Священник предупреждал ее, что такие поцелуи ведут к похотливым прикосновениям, а похотливые касания могут возбудить желание удовлетворить похоть. А похоть ведет нас прямиком в пламя ада. Вспомнив наставления своего духовника, Имоджин вся так и запылала, потому что на нее пахнуло именно этим пламенем… Она поднырнула под руку Фицроджера и поскорее перебежала в другой конец комнаты.
— Это тот тощий священник с уродливыми руками? Тот самый, который пытался заставить нас покаяться в том, что мы убивали людей Ворбрика? — спросил ее Фицроджер.
Имоджин кивнула и от ужаса даже прикрыла рот рукой.
— Ой, он на меня тоже наложит такое же ужасное наказание. Мне придется стоять на коленях целую неделю. Это так ужасно! Ведь людей убивали из-за меня! Я разрешила вам поцеловать меня. Я сделала вид, что… — остановившись на полуслове, Имоджин замолчала и смущенно посмотрела на Фицроджера.
— Рыжик, а я ведь знал, что твоя беременность была фальшивой.
— Я вам не верю, — возмутилась девушка.
— Я почти никогда не лгу, а делаю это только в случае крайней необходимости, — заверил ее Фицроджер.
— Откуда вы это узнали?
— Вчера твой живот перекосился, и я все понял.
— Почему же вы мне ничего не сказали?
— Мне было интересно, долго ли ты еще сможешь притворяться. Ты это хорошо придумала. Когда я впервые увидел тебя, то решил, что ты вот-вот разродишься. Это была идея твоего слуги?
— Нет, — гордо заявила Имоджин. — Идея моя, он только помогал мне.
Фицроджер приподнял брови в знак восхищения и низко поклонился леди Имоджин.
— Как Сивард? — спросила девушка.
— Я за ним послал. Вы все хорошо сделали: удрали от Ворбрика и смогли перенести все эти ужасные испытания. Вы явились в Клив с жутко потертыми ногами и стали что-то объяснять мне. Да, для нежной леди вы перенесли все невзгоды просто отлично.
Имоджин почувствовала, как теплая волна, начиная от кончиков пальцев, медленно разлилась по всему ее телу, а щеки у нее стали нежно-розовыми. Это была гордость за саму себя.
Я так боялась, — робко призналась она. — Я ненавидела эту грязь. Мне было страшно быть одинокой и беззащитной. Я мучалась оттого, что мне приходилось самостоятельно принимать решения. Я просто желала обратиться к вам за помощью, чтобы все мои проблемы решали вы.
Мы все временами чего-то боимся, и нам всем претит грязь. Да и принимать решения всегда очень трудно. Вы же выдержали все испытания, — снова подхватил ее Фицроджер.
— А вы боялись, когда пробирались по потайному ходу? — поинтересовалась Имоджин.
У Фицроджера широко раскрылись глаза, и он, нахмурившись, спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Сэр Вильям сказал мне, что вы боитесь замкнутого пространства.
Глаза у Фицроджера стали злыми, и он перешел на официальный тон общения.
— Вот как? Он преувеличивает. Вы хотите сойти вниз и позавтракать? Я могу вас туда отнести, миледи.
Имоджин вздрогнула, она понимала, что не стоит продолжать разговор на столь неприятную для Фицроджера тему.
— Я хочу посетить церковь, — быстро заметила она. Ей действительно требовалась помощь Бога. — Я хочу помолиться за успокоение души погибших, пока стану ждать преподобного Фульфгана.
— Вам придется ждать его слишком долго. Я его отсюда вышвырнул.
— Что вы сделали?
— Мне не нужно, чтобы моих людей запугивал такой тип. Я пришлю вам кого-нибудь получше.
Имоджин возмутилась и вся запылала от ярости.
— Немедленно верните его обратно! — приказала она. — Фицроджер, это мой замок, а Фульфган мой духовник!
— Я ваш защитник, и я обязан заботиться о моих людях!
Она поняла, что Фицроджер явно не собирался повиноваться ее приказам, и, размахнувшись изо всех сил, ударила его по щеке. Звук пощечины разнесся по всей комнате, и у него на лице появилось красное пятно. Фицроджер замер от неожиданности. Глаза у него были холодные и зеленые, как изумруды. Имоджин боялась перевести дыхание. Сейчас он меня убьет, думала она. Но потом она заметила, что он немного расслабился.
— Я думаю, что вам следует разрешить немного покомандовать и у вас должна быть хоть какая-то власть, — сказал Фицроджер, — но я вас хочу предупредить: если вы когда-нибудь при людях позволите себе что-либо подобное, вы об этом пожалеете!
Затем он повернулся и вышел, а Имоджин шлепнулась на стул. У нее от страха дрожали колени, но она все-таки осталась живой. До этого она никогда в жизни никого не била.
Но ведь он целовал меня, вспомнила Имоджин. У девушки перехватило дыхание при воспоминании о волшебных поцелуях. Они были такими сладкими, и сам Фицроджер в тот момент был совершенно иным — нежным и теплым.
А потом он ей сказал, что вышвырнул из замка ее духовника. Что он имел в виду, упоминая о некоторой власти? Так кто же на самом деле всем распоряжается в Каррисфорде?
Фицроджер, наверное, считает, что поцелуй и несколько добрых слов помогут подкупить ее, а вместе с ней прихватить и принадлежащий ей замок? Имоджин громко рассмеялась. Но потом она вспомнила, что он ничего не сказал о том, что вернет отца Фульфгана. Когда она его увидит в следующий раз, она непременно настоит на своем. Фицроджер еще узнает, кто на самом деле командует в Каррисфорде.
Фицроджер прошел по комнатам, ведущим к великолепной широкой лестнице, спускавшейся в огромный зал. Замок Каррисфорд был подлинно чудесным сооружением. Нигде в Англии он не видел ничего подобного.
Фицроджер вспомнил о владелице замка и слегка улыбнулся. Забавное и смелое создание, и у нее имелись мозги, если только она не забывала ими пользоваться. Но избаловали ее донельзя. Фицроджер не кривил душой, когда сказал ей, что она выдержала все испытания слишком хорошо для благородной девицы.
Зал уже постарались привести в порядок. Не было и намека на жуткую бойню, которая происходила в нем. Фицроджеру зал очень понравился. Но он слышал, как слуги говорили, что здесь ничего не осталось от прежней красоты и великолепия. Раньше стены покрывали вышитые шелковые драпировки. Кругом было развешано оружие, и на полках стояли дорогая посуда и золотые и серебряные кубки. Столы были покрыты вышитыми скатертями.
Во дворе он видел пристройки. Там стояли ткацкие станки, но на них никто не работал. Женщины, наверно, прятались где-то неподалеку.
Фицроджеру хотелось бы восстановить для Имоджин из Каррисфорда ее родной дом. Он начал
