В этом месте нашей повести говорится, что, расставшись с Женесом, поехавшим за Изольдой, Тристан целые дни, с утра до вечера, проводил в гавани Пенмарка[50], глядя на приходящие суда и гадая, скоро ли покажется корабль, на котором Женес привезет королеву Изольду, его возлюбленную, по которой он так скучал.
И так истомился он от ожидания, что уж невмоготу ему было больше там оставаться; и скрылся он к себе в опочивальню, подальше ото всех. И до того ослаб, что не мог ни держаться на ногах, ни пить, ни есть. Боль терзала его так жестоко, что он то и дело терял сознание. И все окружавшие его плакали от жалости и печалились великой печалью.
Тогда подзывает Тристан свою крестницу, дочь Женеса, и молвит ей:
– Милая крестница, вы знаете, как сильно я вас люблю. Знайте же, что, если удастся мне оправиться от этого недуга, я выдам вас замуж и одарю богатым приданым. Не открывайте же никому того, что я вам скажу и о чем попрошу. И попрошу я вас вот о чем: отправляйтесь каждое утро в гавань и оставайтесь там до вечера и смотрите, не появится ли корабль вашего отца. Я скажу вам, как его распознать: если везет он мою милую Изольду, на нем будут белые паруса, а если нет – черные. Смотрите же во все глаза и, как только его увидите, скажите мне.
– Охотно, сир, – отвечает девочка.
И принялась она каждое утро ходить в гавань Пенмарка и проводить там весь день, а вечером возвращалась к Тристану и рассказывала обо всех кораблях, что проплывали мимо. Диву далась Изольда, жена Тристана, видя, что девочка целыми днями просиживает в гавани, и захотелось ей узнать, о чем это они шепчутся с Тристаном. И решила она, что проведает о том непременно. И вот приходит Изольда в гавань, где сидела крестница Тристана, и спрашивает у нее:
– Милая крестница, не я ли воспитала тебя, как родную дочь, у себя в покоях? Открой же мне, ради бога, что ты делаешь здесь целыми днями?
– Госпожа моя, – отвечает та, – не в силах я ни видеть, ни слышать, как терзается от великих мук и страданий мой крестный; потому и прихожу сюда и провожу время, глядя на проплывающие корабли.
– Сразу видно, что ты мне лжешь, – молвит Изольда. – О чем бы тебе тогда шептаться по вечерам с крестным? Если не скажешь ты мне этого, прогоню я тебя из дворца, а если скажешь, тебе же будет лучше!
И оробела девочка перед своей госпожой и говорит ей:
– Знайте же, что крестный послал моего отца в Корнуэльс за Изольдой, своей возлюбленной, чтобы приехала она и вылечила его. И если она приедет, на корабле будут подняты белые паруса, а если нет – черные. И я прихожу сюда смотреть, не покажется ли этот корабль, а как только он покажется, мне нужно бежать к крестному и сказать ему об этом.
Когда услышала королева эти слова, обуял ее великий гнев:
– Горе мне! Кто бы мог подумать, что Тристан любит другую! Но вовеки не вкушали они столько радости, сколько придется им теперь вкусить скорби и муки!
Тут взглянула Белорукая Изольда на морской окоем и увидела вдалеке корабль под белыми парусами. И говорит крестнице Тристана:
– Оставайся здесь, а я пойду во дворец.
А Тристан совсем изнемог от своих страданий. Не ест он, и не пьет, и ничему не внемлет. И, придя в себя, подзывает аббата Камдонского[51] и других людей, что были подле него, и молвит им:
– Добрые господа, не жилец я на этом свете, ибо чую, что близка моя смерть. И потому прошу вас, если вы хоть сколько-нибудь меня любите, вот о чем: когда я умру, положите меня на корабль, а вместе со мной – мой меч и вот этот ларец. А потом отправьте меня в Корнуэльс, к дяде моему, королю Марку. И смотрите, чтобы никто не читал записки, привязанной к рукояти моего меча, доколе я не умру.
С этими словами он снова впал в беспамятство. Тут поднялся в опочивальне великий крик, и как раз в это время вошла туда его злая жена и принесла ему недобрую весть, сказав:
– Была я в гавани и видела корабль, плывущий издалека; мнится мне, что сегодня вечером причалит он к пристани.
Услышав, что его жена говорит о каком-то корабле, Тристан приоткрыл глаза и, с превеликим трудом повернувшись к ней, прошептал:
– Скажите мне, ради бога, сестрица, а какого цвета паруса на том корабле?
– Клянусь честью, – отвечает Изольда, – они чернее тутовых ягод.
Увы, зачем она ему это сказала! Весь бретонский люд должен возненавидеть ее за это.
А Тристан, услышав, что Изольда, его возлюбленная, не приехала, повернулся к стене, сказав:
– Ах, Изольда, милый друг мой, вручаю вас божьему попечению, ибо никогда уж больше не видеться вам со мной, а мне – с вами. Прощайте же! Я отхожу и шлю вам привет.
Тут исповедался он и причастился, и душа его изошла из разорвавшегося сердца.
Тогда поднялся вокруг великий стон и крик, ибо весть о смерти Тристана облетела весь город и достигла гавани. Большой и малый плачут и рыдают и столь громко изливают свою скорбь, что не расслышать было бы в ту пору и грома небесного.
И королева Изольда, бывшая в море, молвит Женесу:
– Вижу я, что люди на берегу мечутся и кричат что есть сил. И боюсь я, как бы не сбылся сон, что видела я этой ночью: снилось мне, будто держу я на коленях голову огромного вепря и она заливает кровью мое платье. Уж не умер ли Тристан? Поднимите же, ради бога, все паруса и ведите судно прямо в гавань!
Женес приказал спустить на воду лодку, сел в нее вместе с королевой, и поплыли они к берегу. И, сойдя на землю, спрашивает Изольда у одного конюшего, который заливался горькими слезами, что там происходит и куда это бежит весь люд.
– Госпожа моя, – отвечает он, – я оплакиваю Тристана, своего господина, который только что умер и весь люд бежит взглянуть на него.
Услышав эти слова, Изольда пала без чувств на землю. И Женес поднял ее. И когда пришла она в себя, поспешили они в опочивальню Тристана и увидели что он мертв. Тело его лежало на столе, и графиня де Монтрель уже обмыла его, и обтерла, и обрядила в погребальный наряд.
И, увидев простертое перед ней тело Тристана, своего милого, Изольда приказала всем оставить опочивальню и рухнула без чувств на его тело. И, придя в себя, приложила ухо к его груди, но не услышала биения сердца, ибо душа уже изошла из него. И тогда сказала она:
– Тристан, милый друг мой! Как тяжка была эта разлука для нас обоих. И вот приехала я, чтобы исцелить вас, но лишь понапрасну потратила время и силы, ибо не застала вас на белом свете. И раз вы умерли, не жить больше и мне. Но если мы так любили друг друга при жизни, то будем любить и после смерти.
Тут обняла его Изольда и крепко прижав к своей груди, пала без чувств на его тело. И душа ее изошла из разорвавшегося сердца
Так умерли Тристан и Изольда.
Крест Тристана
Увидев, что произошло, Женес выбежал из опочивальни, горько рыдая, и возвестил, что королева Изольда испустила дух на теле Тристана. Тогда все собрались туда и подняли столь громкий стон и плач, что при виде их дрогнуло бы от жалости самое жестокое сердце.
И это был конец.
Оба тела приготовили к погребению и стали совещаться, как предать их земле.
– Во имя божие, – молвит аббат Камдон, – Тристан объявил нам, что к рукояти его меча привязана записка, которую надлежит огласить после его смерти. Тут принесли меч и прочли записку, и вот что в ней говорилось:
