— Корабельное поле ослабевает, — глухим голосом произнес он.
— Сколько еще оно продержится?
— Думаю, что не больше десяти минут.
Этон шагнул к интеркому и набрал сигнал общей тревоги. Громким, твердым голосом он объявил:
— Говорит капитан. Эвакуация на спасательных плотах. Говорит капитан. Эвакуация на спасательных плотах.
Этон повторил свой приказ еще несколько раз, потом повернулся и взглянул в напряженные лица уцелевших механиков.
— Старший инженер останется здесь и сделает все, что в его силах, чтобы поддержать поле, — приказал он и, уже обращаясь к выступившему вперед старшему инженеру, добавил: — Я вас сменю через пять — десять минут. Остальные — к плотам.
Этон знал, что ему не спастись, но это было не важно. Сейчас его долг состоял в том, чтобы все живые успели к спасательным плотам.
И прежде, чем исчезнет поле ортогонального времени. Задача почти невыполнимая.
Группа шла по искореженным коридорам, осматривая отсеки и вытаскивая уцелевших из-под обломков. Раненым помогали идти или тащили на импровизированных носилках. Этон чувствовал, как мало осталось времени — и это даже без третьего торпедного удара; а он, учитывая беспомощное состояние корабля, будет почти наверняка.
Выведя группу к одному из шести спасательных плотов, Этон взял с собой лейтенанта Криша и отправился в корму. Не было уверенности, что приказ покинуть корабль был слышен во всех отсеках, и капитан решил лично проверить, чтобы этот приказ был выполнен дисциплинированно, а потом вернуться в машинное отделение и принять вахту, дав инженеру шанс добраться до ближайшего плота.
Недалеко от входа в камеру плота номер три капитан и лейтенант услышали шум перепалки, перекрывающий даже хруст и скрежет разваливающегося корабля. Вынув из кобуры лучевой пистолет, капитан Этон знаком приказал лейтенанту Кришу сделать то же самое. С оружием наготове они выступили из-за угла.
Навстречу им решительно шагал сержант Квейл, натянувший на себя один из двух корабельных страт-скафандров. За ним, как стая пузырей в кильватере, поспешали бормочущие и перепуганные травматики.
Даже сквозь полупрозрачный щиток шлема, сделанный из материала, затемняющегося при попадании в страт, на лице сержанта читалась решимость спастись любой ценой. Тело Квейла скрывала латунная броня. Пусть поле корабля исчезнет полностью, но Квейл в скафандре с автономным питанием, где есть слабое поле ортогонального времени, сумеет добраться до ближайшего плота.
Вскинув лучеметы, капитан Этон и лейтенант Криш загородили коридор.
— Куда это вы так торопитесь, сержант? — резко спросил Этон.
В ответ Квейл прорычал что-то неразборчивое. Члены секты, за которых он явно не испытывал ответственности предводителя, столпились у него за спиной, оценивающе рассматривая капитана.
В руках Квейл сжимал железный лом, которым, как понял Этон, он намеревался взломать камеру, где хранился плот. Капитан дал предупредительный выстрел поверх голов.
— Сержант Квейл оставил свой пост и похитил защитный скафандр. Снять скафандр, сержант! Погрузитесь на плот, когда будет ваша очередь.
И тут третий ужасающий взрыв потряс эсминец, разбросав людей в стороны. Душераздирающий скрежет подсказал Этону, что у корабля полностью оторвалась корма.
Квейл, хоть и в латунном скафандре, поднялся первым — наверное, отчаяние придало ему сил. Лом в его руках обрушился на голову капитана, но скафандр стеснял движения, и улар вышел неуклюжим — его частично приняла капитанская фуражка. Все же Этон рухнул на пол, почти потеряв сознание. Следующим взмахом лома Квейл попытался сбить с ног лейтенанта Криша, промахнулся и бросился дальше, сопровождаемый толпой.
Закинув руку капитана себе на плечо, Криш помог командиру подняться на ноги.
— Идите в машинное отделение, лейтенант, — неразборчиво проговорил Этон. — Смените механика.
— Слишком поздно, сэр. Разве вы не видите, что происходит? Поле уже разваливается.
Этон, борясь с наваливающимся забытьем, огляделся вокруг. Лейтенант был прав. В воздухе возникал мерцающий . туман. Одолевала тошнота, а переборки, да и все твердые предметы, казалось, кружатся безостановочно. Это было верным предвестником разрушения ортогонального поля.
Криш потащил капитана по коридору. Питание отключилось, и лампы погасли, сменившись тусклым аварийным освещением с автономным питанием.
И сквозь этот хаос доносились жуткие крики. Корабль тонул, погружаясь в бездну страта, и кричали люди, уходящие в Пучину Погибших Душ.
Как захлебывается человек, попавший из воздуха в морскую пучину, так теряет он разум, попав из естественного, рационального времени в глубины страта.
Через несколько ярдов капитан заставил себя стоять прямо, хотя в голове еще гудело, и освободился от поддерживающей руки Криша.
— Оставьте меня здесь, лейтенант… Примите командование… сделайте, что в ваших силах.
Криш снова подхватил капитана, но тот снова освободился.
— Но вы должны позволить мне помочь вам, сэр. Может быть, всего несколько секунд…
— Вы прекрасно понимаете, что я не могу покинуть корабль. Спасайтесь сами… и спасайте всех, кого сможете. — При виде колебаний Криша голос капитана стал громче и тверже. — Это приказ, лейтенант! — Этон взмахнул пистолетом. — У меня есть чем защититься… от страта.
— Есть, сэр, — скованным голосом отозвался Криш.
С искаженным от волнения лицом он сделал шаг назад и отдал капитану честь, получив слабый ответный салют.
Тогда лейтенант повернулся на каблуках и пошел прочь.
Через несколько секунд после этого мерцающее поле ортогонального времени исчезло. Лучевой пистолет, из которого капитан намеревался застрелиться, выпал у него из руки. Не прошло и секунды, как поле появилось снова, но это была секунда, когда капитан увидел.
Увидел страт. Темпоральный субстрат.
Пучину Потенциального бремени.
Увидел лишь на миг, но здесь и мига более чем достаточно. К счастью — а может быть, к несчастью, — вернувшееся ортогональное поле спасло капитана, погрузив в беспамятство. Действие страта на разум не вызывает милосердного забытья, но при возвращении в бегущее время возникает удар по сознанию неимоверной силы. Этон сразу лишился чувств.
Еще через несколько секунд два унтер-офицера, отчаянно бегущие к спасательным плотам, увидели лежащего капитана. Без раздумий, рефлекторно, каждый из них схватил Этона за руку, и капитана поволокли к плоту номер три.
Когда поле ортогонального времени (то есть времени, доступного пониманию человеческого разума) разрушается, оно исчезает не сразу. Его пузыри и фрагменты существуют еще минут десять, вихрясь и дрейфуя в страте.
Один из таких пузырей и болтался у стоянки плота номер три.
У входного люка бурлила свалка. В панике забыв о дисциплине, около тридцати человек дрались между собой за право первым войти в плот — хотя при организованной посадке места хватило бы всем. Прибежавший лейтенант Криш попытался навести порядок, но был застрелен сержантом Квейлом, который, раздобыв где-то лучевой пистолет, неуклюже сжимал его в медной перчатке скафандра.
На то у Квейла были веские причины. Ему надо было, чтобы никто, знающий тайну его вины, кроме собратьев сектантов, не попал на плот. Убедившись, что все члены секты разместились внутри плота, Квейл забрался внутрь сам и стал готовиться к катапультированию.
Но среди тех, кто в суматохе погрузился на плот, были и два унтер-офицера, принесшие лежащего
