— Сэр, ваши критические замечания прямо убивают меня. Я не способен больше выносить подобные словесные нападки.
Зелински ухмыльнулся:
— Береги задницу, малыш. Тебя в суде ждут такие обвинения, что никакой адвокат не поможет.
Роберт вскинул голову:
— Вот что, Эдди. Смотрю я на тебя и думаю: будет очень досадно, если ты умрешь своей смертью.
В коридоре зажегся свет. Роберт зажмурился. Зелински ошалело оглянулся. В конце коридора раздался угрюмый голос:
— Тебе там нечего делать, Эдди! А ну пошел прочь! Быстро!
Дэн Паттерсон, шериф Даудсвилла, сурово глядел на своего низкорослого подчиненного. Когда Зелински удалился, Дэн подошел к двери камеры, сжимая в руке связку ключей, но на мгновение задержался и пнул ногой обломок дубинки.
— Выходи, Бобби. Тут что-то странное происходит.
Сколько Роберт себя помнил, Паттерсон всегда был шерифом. Как и многие в городе, он называл молодого человека уменьшительным именем, и сейчас это было как никогда приятно. И тем не менее Роберт осторожно поднялся, натянул рубашку и вышел в коридор, ожидая, что на него тут же наденут наручники. Паттерсон, однако, лишь повернулся и жестом велел ему следовать за собой.
В самом деле, случилось что-то непонятное. Дежурный озадаченно поглядел на него и тут же завозился с бумагами, лежавшими на столе. Паттерсон распахнул дверь в комнату свиданий и провел туда Роберта.
— Да ты счастливчик, каких мало, Бобби, — заметил он.
Кэти Дауд вскочила со стула:
— Роберт!
Обогнув стол, она бросилась в его объятия и между делом вложила ему в руку серебряный медальон.
— Это правда! — шепнула она, торопливо целуя его в щеку. — Я сначала не поверила, но это все правда!
Он крепко обнял Кэти, смеясь от облегчения, и надел медальон, спрятав его под рубашкой. Роберт никому еще так в жизни не радовался, кроме…
Эрик был все еще в черной одежде секурнен.
— А, братец! Слушай, я так рад!
— Как тут, Бобби? — Эрик, прищурившись, покосился сначала на Паттерсона, потом на прижавшегося к стене Зелински. — Не обижают тебя?
Роберт лишь закатил глаза и еще крепче прижал к себе Кэти. Она негромко хохотнула. Он чуть отстранил ее от себя, удивленно глядя в лицо девушки. Кэтрин Дауд, правнучке основателя города, не полагается хихикать.
— Возьми себя в руки, девочка. — Он расплылся в ухмылке.
Ее лицо тут же приняло забавно-серьезное выражение.
Эрик ткнул пальцем в шерифа Паттерсона:
— У вас больше нет причины задерживать моего брата. Так что выдайте ему одежду и вещи. Мы уходим.
Роберт выпустил Кэти и повернулся к брату, с притворным гневом беря его за горло:
— Что, братишка, не нравится моя униформа?
Паттерсон облокотился о стену и потер подбородок.
— Не торопись, Эрик. Эдди сейчас принесет вещи Бобби. — Зелински немедленно испарился. — А пока что у меня пара вопросов к тебе. Ну, например, где ты пропадал этот месяц? Тебя никто не видел. На работе не появлялся. Банковский счет не тронут. И что это за одежда — какая-нибудь новая столичная мода?
Роберт поднял три пальца, потом четыре.
— Но почему, прожив здесь столько лет, он говорит как деревенщина из Миссури? — Он поскреб затылок, подражая Оливеру Харди.
Эрик гневно уставился на шерифа:
— Дэн, я пришел сюда забрать своего брата. Вот и все. Я не обязан отвечать на твои дурацкие вопросы. Если попробуешь нам помешать — мы за себя не отвечаем.
Кэти отбросила волосы со лба:
— Эрик знает обо всем, что здесь происходило. Я ему рассказала.
Показался Эдди Зелински с проволочной корзиной и осторожно поставил ее на стол. Под мышкой у него был конверт с часами и бумажником Роберта.
Кэти сунула руку в корзину и извлекла оттуда пару бледно-голубых трусов.
— М-да-а…
Роберт тут же выхватил у нее вещицу.
— Можно переодеться в мужском туалете вон там, за углом, — сказал Паттерсон.
Роберт надел часы, подхватил корзину, удалился и буквально через минуту вернулся в джинсах, черном свитере и высоких кроссовках. В корзинке лежала смятая тюремная униформа.
— Все, что мне хотелось бы узнать, — не унимался Паттерсон, — это где ты был, Эрик. Пустяки, правда? А мне ведь надо отчет писать.
Эрик упрямо мотнул головой и повернулся спиной к шерифу:
— Ты готов, Бобби? У нас мало времени.
Роберт небрежно швырнул корзинку на стол:
— Успеваем?
Он ощупал правой рукой медальон, глядя на часы. Эрик нахмурился:
— С трудом.
И тут раздались какие-то крики. Сквозь открытую дверь Роберт увидел, как вскочил из-за стола дежурный офицер. Бумаги разлетелись в разные стороны, словно сброшенные чьей-то сердитой рукой. Эдди Зелински бросился к дверям, но шериф поймал его за плечо, повернулся и спокойно перегородил дверь свободной рукой.
В дверях появился еще один человек, столкнувшись нос к носу с шерифом. Высокий красивый мужчина, уже в годах, но все еще сильный и подтянутый, зеленоглазый — только оттенок глаз немного поблек с годами. Он был в ярости и сжимал кулаки, пробиваясь в комнату.
— Майкл… — начал было шериф Паттерсон.
У Роберта перехватило дыхание, когда его отец оттолкнул руку Паттерсона. Майкл Погловски влетел в комнату. Было ясно, что его только что разбудили. Он был небрежно одет — рубашка плохо заправлена, густые седые волосы взлохмачены и слегка примяты с той стороны головы, которая покоилась на подушке. Вероятно, шериф срочно послал за ним.
Майкл Погловски беспокойно озирался, потом, при виде Эрика, глаза его расширились.
— Слава богу! — пробормотал он и разжал кулаки.
Но он был не один. В проходе появилась миниатюрная женщина, которую годы пощадили меньше, чем ее супруга. Она сутулилась и передвигалась с видимым трудом. Женщина остановилась на пороге, сияя — но не без тени беспокойства.
— Слава богу! — повторил ее муж, протягивая руки, чтобы обнять старшего сына. — Мэриан, он жив!
Реакция Эрика удивила всех. Он отбросил руку отца и грубо оттолкнул его к стене:
— Руки прочь, слышишь?
Кэти встала между отцом и сыном:
— Эрик! Не надо!
Эрик ткнул пальцем в грудь отца:
— Это из-за тебя его арестовали! Ты обвинил Бобби!
